Но моя душа вся потянулась к кресту с Распятием Спасителя. И вдруг батюшка по ошибке надевает этот крест на меня. Он увидел в этом волю Божию и так и оставил. Алику достался золотой крест. Я очень обрадовалась, что мне достался тот крест, который я хотела.
Вслед за этим батюшка начал меня исповедовать за всю жизнь. Вскоре началась литургия. Пели вполголоса, чтоб не было слышно на улице. Крестная пела очень хорошо, с душой, хотя голос у неё был небольшой и несильный. Когда настал момент причащения, она поднесла Алика, а я подошла вслед за ней.
В сердце у меня звучали слова: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне и Я в нём». После окончания службы все подошли поздравить нас. Весь день я оставалась в белой вышитой крещальной рубахе (до полу и с широкими длинными рукавами), а сверху батюшка велел одеть белое маркизетовое платье без рукавов.
После трапезы о. Серафим позвал меня в свою комнату и дал ряд указаний.
Во–первых, он дал мне тетрадку с утренними и вечерними молитвами и сказал, чтобы я их выучила наизусть. «Тогда они будут всегда при вас», — добавил батюшка.
Во–вторых, когда кормлю Алика грудью, читать три раза «Отче наш», три раза «Богородицу» и один раз «Верую».
Интересно, что Вл. Григ., когда вернулся с Кавказа, привёз мне свой снимок на фоне пещеры Симона Кананита. Второго числа, под день нашего крещения, он видел сон: идёт множество народа, а впереди несут как бы большое полотно, на котором изображён Христос.
Когда мы уезжали от батюшки, он истово благословил нас со словами: «Благословение
Дома меня поджидала Верочка. Я перекочевала в Москве и утром уехала в Томилино. Дома старалась выполнить все указания о. С. Особенно трудно было учить утренние и вечерние молитвы. Память у меня была хорошая, и я быстро учила стихи и все заданное в школе. Но тут я встретилась с неожиданным препятствием: кто?то явно мешал мне учить молитвы. И дело было не в славянском языке, который я, конечно, недостаточно освоила. Но я на любом языке быстро все выучивала, а тут мне мешало что?то странное, необъяснимое. В этот период я не имела никакого понятия о тёмных силах. Наконец, с огромным трудом все выучила и стала читать наизусть.
В начале следующего года к нам поступила домработница Катя. Она была глубоко верующей, духовно настроенной девушкой. Она мне много дала в отношении ознакомления с православной верой. Наступил Великий пост. Батюшка сказал мне, чтобы я постилась 1–ю, 4–ю и Страстную недели. Алику не давать только мясо. Мужу я продолжала готовить мясное.
Мы с Катей часто ходили в церковь — иногда по очереди, иногда вместе, оставляя Алика на Верочку. Мне постепенно открывалась красота церковной службы. Постом служба бывает особенно хороша. Владыка Афанасий писал, что по силе воздействия на душу человека нет ничего равного постовской службе во всём мире.
Мне достали стихиры постной и цветной триоди, и я каждый день их читала. С Катей мы иногда вместе читали утренние и вечерние молитвы. Чаще всего это происходило у Верочки, так как у неё была отдельная комната и никто нам не мешал. Сама Верочка все ближе подходила к моменту крещения. В январе 36–го года она впервые попала к батюшке. Потом батюшка мне рассказывал об этом первом посещении: «Когда она предстала передо мной, враг настолько связал её, что я даже удивился». Но о. С. совершенно освободил её от этих оков врага, и в дальнейшем их взаимоотношения становились всё более глубокими и близкими.
Я ездила к нему каждый месяц: то с Аликом, то без него. Однажды мы с Атихом причастились у батюшки и приехали на 1–й Коптельский пер. в квартиру Верочки. Алику шёл 11–й месяц. Верочка встретила нас с большой любовью, обняла и поцеловала нас. Вдруг Алик, сидя у меня на руках, пытается снять с меня крест. Я вижу, что он хочет что?то сделать, и помогла ему в этом. Неожиданно он надевает крест на Верочку. Верочка была потрясена. Она перекрестилась и с благоговением приложилась к кресту.
Летом того года мы жили в Тарасовке, на даче. Вдруг приезжает Тоня и говорит, что сейчас, временно, батюшка живёт у них в Болшеве и хочет нас видеть. Мы с Катей взяли маленькую тележку, посадили туда Алика и пошли пешком. Я была очень рада повидаться с батюшкой, особенно в Тонечкином доме. Алик с Катей были во дворе. Батюшка подвёл меня к окну и, указав на Алика, которому тогда было полтора года, сказал: «Он большим человеком будет». Позже он сказал мне: «В нём осуществятся все наши чаяния». Погостив там недолго, мы поехали домой поездом.
Кончилось лето, и мы снова переехали в Москву. Верочка все чаще переписывалась с батюшкой, и хотя путь к крещению был длительным и трудным, он все же приближался к концу. Батюшка отвечал на все её вопросы, и, наконец, она дала согласие на крещение. В последнем письме к нему она писала: «Как хорошо быть побеждённой, когда знаешь, что победитель Христос». Был уже назначен день крещения — 18–е ноября.
Верочка поехала туда накануне. Я этого сделать не могла из-за Володи и приехала на другой день ранним поездом. Так как всё произошло очень рано, то, когда я приехала, все уже решилось. Но в утешение мне дано было видеть мою Верочку в состоянии полной безгрешности. Она стояла в светло–голубом платье, и её глаза светились каким?то необыкновенным светом. Это была как будто та же Верочка, и в то же время совсем другая. Что?то новое как бы пронизывало все её существо…
Итак, наша христианская семья обогатилась ещё одним членом. Верочка, Катя и я жили в лоне православной Церкви, а дядя Яша, Веничка и Володя были неверующими. Летом 37–го года мы поселились в Лосинке, где жил о. Иеракс. Мы могли часто бывать за богослужением, хотя Володя и приезжавшие гости (его сестра, моя мама и т. д.) даже не подозревали этого. В 38–м году у меня должен был появиться второй ребёнок. После гриппа у меня было осложнение: инфильтративный туберкулёзный процесс в правом лёгком. Врач настаивал на прерывании беременности, но я отказалась. Как врач ни убеждал меня, пугал, что я заражу старшего сына и мужа, даже заподозрил меня в толстовстве, настаивал на применении вдувания, что несовместимо с беременностью, я ни за что не соглашалась. Тогда муж созвал консилиум, и врачи решили, что меня надо отправить в деревню, усиленно кормить и каждый месяц делать рентгеновские снимки. Мы с Верочкой и Аликом уехали в Малоярославец. Верочка усиленно кормила меня, почти насильно, а сама похудела ужасно. Через месяц рентген показал, что инфильтрат уменьшается, а ещё через месяц всё зарубцевалось. Я выздоровела окончательно и 1 декабря родила совершенно здорового ребёнка. Профессор и врачи изучали мои снимки и удивлялись. Они смотрели на это, как на чудо.
Когда я приехала осенью к о. Серафиму, он одобрил моё поведение.
В роддоме я все же лежала в туберкулёзном отделении и была под наблюдением профессора– гинеколога. Алик в это время оставался с моей мамой, но контактау него с ней не было. Слишком различны были наши устроения. Однажды Алик заявил ей: «Спасибо, бабушка, что ты мне маму родила, а больше сказать мне нечего». На маму это произвело сильное впечатление.
Когда мы привезли домой Павлика, Алик долго разглядывал его и спросил: «А мысли у него есть?» Я огорчалась, что и второй у меня родился мальчик. Я ведь ждала девочку. Володя же сказал: «Два сына? Неплохо, неплохо!» Это меня успокоило. Но мы никак не могли договориться об имени. Володя хотел назвать его Леонидом, а я — Сергеем, в честь преп. Сергия. Как?то Верочка сказала, что очень любит апостола Павла и предложила назвать ребёнка Павлом. На это я сразу согласилась и Володя, к моему удивлению, тоже. Крестили его в 39–м году на Благовещение. Неожиданно получилось, что к о. С. попасть мы не могли и, не желая откладывать такое важное дело, поехали к о. И. Крестной была Верочка, а крестным заочно о. С.
Воспитывать детей в такой сложной обстановке, в трудное время было нелегко. Да и я не умела быть воспитательницей. Тогда я обратилась к Божией Матери с просьбой, чтобы Она Сама воспитала моих детей. И Она услышала мою молитву. Теперь, через несколько десятков лет, я вижу, что мои дети сумели пронести огонёк веры через все испытания. И в этом я вижу особую милость Божией Матери.
