Когда спросили иносказательно, вот, мол, была империя, на плоти и крови народов, и вот она гибнет, зачем защищать её, о. Александр отвечал, что были разные империи: Римская, Британская, Русская. Когда уточнили вопрос: «Нужно ли защищать Русскую империю?», о. Александр сказал, что академик Тарле считал, что России нужно было проиграть войну с Наполеоном, тогда бы в ней была республика и крестьян освободили бы, а победа отсрочила освобождение. «Но я все же считаю, — добавил о. Александр, — что защищать тогда, да и сейчас, свою страну необходимо».
Дочь меня упрекнула, мол, вот моя подруга Т. хвалится, что о. Александр был у них дома три раза, а у нас всего один раз на освящении. Я объяснил, что жаль времени о. Александра, и мне стыдно докучать ему. И когда у сына возникли духовные проблемы, я узнал, когда о. Александр придёт навестить З. А., жившую в нашем районе, и договорился, чтобы о. Александр побеседовал с сыном у неё. В ту встречу о. Александр сказал, что духовные сомнения, трудности — это переходный период: ребёнок, живший за счёт духовности родителей, начинает самостоятельную духовную жизнь.
О. Александр рассказывал, что его пригласили на православную конференцию: нужно было сказать своё мнение по поводу рукоположения женщин. «Не случайно, — сказал о. Александр, — Господь облёк Евхаристию в определённые материальные формы — вино и хлеб, хотя мог и в другие. Так и не случайно, что для совершения таинств Господь поставил Первосвященника и Апостолов мужчин». Но о. Александру ответили: «Это не аргумент».
Одна прихожанка просила запретить пить своему мужу. О. Александр ответил: «Церковь не может действовать полицейскими методами. Если я так — запретом — скажу, то это будет уже прямой грех».
После крещения дочери я легкомысленно предложил о. Александру беспересадочный маршрут на электричке, минуя метро, хотя на этом маршруте с вокзала на вокзал часто бывали опоздания. И вот я увидел, как о. Александр ринулся изо всех сил бежать по площади Ярославского вокзала. И сейчас у меня перед глазами стоит эта сцена. Толпа на площади и несущийся о. Александр с портфелем, придерживающий шляпу.
Однажды весной мы с о. Александром ехали вместе на 24–м автобусе в Деревню. Он дал мне письмо клерикального противника рока о. Жана Поля Режжембаля, в котором тот обвинял рок в сатанизме. (Наши правые фашисты из «Памяти», люто ненавидевшие католиков, муссировали это письмо, а «музыковеды» из «Молодой гвардии» без указания источника постоянно цитируют его).
О. Александр рассказывал, что его идеологические противники из черносотенных ортодоксов собирают на него материал. Памфлеты, клеветнические черносотенные статьи. Много упражнялся в этом жанре некто Шиманов, он собрал четыре (!) тома таких материалов, переплёл и… привёз (не поленился) к врагу о. Александра тогдашнему настоятелю храма в Новой Деревне.
В 85–м году о. Александр с горечью сказал о статье в «Трибуна люду» с описанием приключений и католической диверсии о. Владимира Н. в Москве; рассказывал и о встрече с Серёжей М., который приехал к нему и с непроницаемым «взором Джоконды» стал спрашивать, а читал ли о. Александр книгу члена Политбюро Яковлева? «Не читал, но заранее со всем согласен», — ответил о. Александр.
К юбилею о. Александра мы приготовили для него торжественный пионерский монтаж. Трое прихожан в шортах, с пионерскими галстуками, я с горном, В. с барабаном читали по очереди поздравительные речевки, которые заканчивались словами: «Церковь! Батюшка! Экуменизм!»
Однажды мы с женой, напутешествовавшись по монастырям, — попали под обаяние одного монаха, и, не спросившись о. Александра, стали выполнять его наставления. О. Александр, узнав это, был очень суров — таким я его никогда не видел: «Как ты мог так поступить? Ты же знаешь, что в лавре не совершается ни венчание, ни крещение младенцев, что монахам всегда запрещено было вторгаться в сферу семьи как не компетентным в ней?» Я не знал, как извиниться за свой грех.
Когда Женя Б. отошёл от прихода, увлёкшись Бультманом, в учении которого утверждается, что Евангелие — это катехизиционные притчи, один прихожанин сказал: «Ну вот мы всегда можем привести в нужный момент мысль или идею о. Александра». Так и апостолы, разве могли забыть слова Иисуса?
И действительно, сознание так пропитано мыслями и идеями о. Александра, что практически в любой ситуации приходит на ум, что сказал по тому или иному поводу о. Александр. Думаю, что многие прихожане могут это подтвердить.
… Летом несколько семей снимали дачу в Новой Деревне. О. Александр сказал: «Обы чно территориально мы разобщены, и вот редкий случай, когда живём вместе».
После развода я не хотел, боялся снова жениться; на мой шутейный ответ, что, если есть невеста, — женюсь, о. Александр показал из окна на маленькую белокурую девочку: «Да, есть одна девушка, вот с такими же чудесными волосами. Хотите, я вас познакомлю?» Так случилось, что именно его протеже действительно стала моей женой.
О. Александр часто говорил мне, что нужно уметь быть благодарным Богу за все. Для этого он советовал по чёткам благодарить Бога за все: за жизнь, за близких, за веру, за работу, за мир, за здоровье, за страну, и так два круга.
Когда я спросил о. Александра, чем могу помочь ему, о. Александр сказал: «Ничего не надо, лишь бы вы были на высоте, вы и все мои духовные дети. Это самая большая помощь».
О. Александр никогда ни на что не жаловался. Обо всех его бедах я узнавал от других. Всегда своей улыбкой, немного с самоиронией и с элементом «прикола», о. Александр мгновенно мог развеять любую чёрную тучу души.
Конечно, мне в жизни безумно повезло. Миллионы людей мечтали бы увидеть то, что я видел, услышать то, что я слышал, узнать и понять то, что я понял, благодаря отцу Александру и вере, к которой он меня привёл.
Слава Тебе, Господи, за безмерную благость Твою.
Москва
С отцом Александром Менем познакомила меня поэтесса Тамара Жирмунская, которая пришла к нему в тяжелейшие для себя дни, и, как она говорит, он собрал её по кусочкам, вдохнул в неё жизнь. Позже и от многих других людей я слышал подобные слова.
Впервые мы встретились за городом в доме наших общих знакомых. Я увидел человека редкой физической красоты и духовного обаяния. Знакомясь с личностью значительной, обычно некоторое время испытываешь отчуждение, трудность в нащупывании общих точек соприкосновения, пока не выйдешь на разговор близкий и дорогой обоим.
В этом случае ничего подобного не происходило. Казалось, я встретился с человеком давно знакомым. С первой же секунды полился интересный разговор, казалось, давно начатый и случайно прерванный. Выяснилось, что я с отцом Александром действительно был знаком, только заочно: читал несколько его прекрасных богословских книг, изданных на Западе под разными псевдонимами.
Я думал, авторы этих книг живут за границей. Этим для меня объяснялась их огромная эрудиция: сиди себе в любой крупной библиотеке и изучай первоисточники на всех языках. Но я считал, что авторы русские, родились на Западе вдали от корней православной религии: откуда же такая живость, неакадемичность, мощь этического напряжения? Откуда они знают, как писать для нас? И тут всё выяснилось. Священник маленькой подмосковной церкви отец Александр, конечно, знал, как писать — для нас.
Да, общаться с ним было необычайно легко. Я думаю, трудность общения с незнакомцем основана на боязни невольно оскорбить самолюбие человека чуждым ему образом твоих мыслей. Чем самолюбивее человек, независимо от степени его одарённости, тем плотнее его окружает оболочка самозащиты. И это мы
