калитка, Зарва сказал:
— Я ему не очень верю, девушки, и побегу на маяк за Ольгой. Сейчас ее одну нигде не оставлю… Ну, что вы так смотрите на меня? Не для себя стараюсь, а для всех нас… Я побежал, девчата!..
— Молодец наш Павел, — довольно сказала Олеся. Глядя в окно, она видела, как Павел, застегивая новый пиджак, сорвал на ходу две белые розы, завернул в чистую бумажку и стремительно вышел со двора. Тотчас же скрылся за соседским садом.
А бригадир едва добрался по тем же глухим закоулкам до центра города и, боязливо озираясь, шмыгнул в гастроном. Не дай бог еще раз попасть в такой переплет. Вот тебе и желторотые галчата! Вроде и неприметные на первый взгляд, а приглядишься поближе — умные. Много книг прочитал сам, а того, что они ему про любовь преподнесли, не знал до сих пор. Что же теперь? Будь, что будет.
— Дай, друг, бутылку водочки с перцем, — попросил продавца. — Нет, без закуски. У меня, понимаешь, именины. Еда есть. Спасибо вам, спасибо…
Василий вдруг стал очень добр и ласков с продавцом. А за кустами в укромном уголке, опорожнив полную бутылку, еще больше подобрел. Ему хотелось выскочить на площадь, где стоит памятник адмиралу Макарову, упасть на колени и играть с веселыми детьми. Но боялся. Страшно было идти к людям среди бела дня, да еще под мухой, ведь пакостная водка не подсказала ему проклятого решения, как быть…
Сколько просидел в кустах, Василий не помнил. Придя в себя, спохватился — давно пора на комбинат. Перевязал щеку носовым платком — зубы болят. Так и вошел в цех.
Девушки стояли у своих станков. Ольга тоже. Павел Зарва и Андрей заправляли запасной ученический станок, а Ирина Чугай что-то показывала им. Василий Бурый помахал ткачам рукой, поздоровался, словно они сегодня не виделись. Ольге даже поклонился, чуть приподняв кепку. И, прижав ладонь к перевязанной щеке, наклонил голову.
Все, конец! Они работают без него. Павел Зарва успешно заменяет бригадира. Выучил на свою голову.
26
Корзун приехал на безлюдный полустанок ночью, сдал коня милиционеру, а сам сел на узкоколейку, которую здесь называли «чугункой», и утром прибыл в степной городок. Зашел в милицию, и тут все подтвердилось. Действительно, год назад к ним обратился Коржов и просил выдать новый паспорт, потому что старый он где-то потерял. Все сошлось. И фотокарточки, и анкетные данные. Коржов работает на машиностроительном заводе. Родителей у него нет. Воспитанник детского дома. Позвонили на завод. Коржов? А кто спрашивает? Милиция? Странно. Коржов — один из лучших токарей, ударник коммунистического труда. И портрет его висит на Доске почета в центре города. Он сегодня в ночную смену. Сейчас должен быть дома.
Сомнений не было. Паспорт попал к преступнику случайно. Но как и к кому? Токарь должен знать это или хотя бы догадываться.
Капитан долго сидел в скверике, рассматривая на Доске почета портрет Коржова. Смуглое открытое лицо, глубокие, проницательные глаза, тонкие, крепко сжатые губы. Белокурые волосы расчесаны на пробор. Он. Корзун вскочил с лавки и чуть не побежал. Но сдержался, пошел обычным шагом, как ходят люди, которым некуда спешить. Шел по приметам, которые указали ему в милиции, изредка поглядывая на номера домов. Двухэтажный старый дом с узкими окнами замаячил еще издали, и Корзун встрепенулся, увидав его.
Медленно, равнодушно вошел он в первый подъезд. Прислушался. Тихо, где-то заплакал ребенок. Шумел примус. Пахло кошками и собаками. Корзун поднялся на второй этаж и дважды нажал кнопку звонка.
Дверь открыл Коржов. Капитан сразу узнал его.
— Я к вам.
— Пожалуйста, заходите.
Провел к себе в комнату, прикрыл дверь.
— Слушаю.
— Я из прокуратуры, — представился Корзун и показал удостоверение. — Мне надо выяснить, при каких обстоятельствах вы потеряли документы?
Коржов задумался, а Корзун стал рассматривать его жилье. В комнате все было опрятно. Корзуна поразил до блеска натертый пол. Холостяк, а за домом следит. У окна, рядом с самодельным, простым и изящным книжным шкафом, забитым книгами, примостился небольшой письменный столик, один угол которого занимал аквариум. Вдоль другой стены стоял телекомбайн — телевизор с радиолой и приемником. Рядом с ним — шкаф для одежды. Тахта, застеленная украинской плахтой. Но что-то в комнате было не так. Корзун оглядел все еще раз и понял, в чем дело. На стене висел портрет Шевченки, под вышитым рушником. Этот рушник да еще целая галерея фотографий, приютившихся ниже портрета, говорили о том, что к убранству комнаты приложила руку женщина.
— Вспомнили?
— Очень смутно, — покачал головой хозяин и пригласил Корзуна сесть.
Они сидели друг против друга у квадратного стола. На голубой льняной скатерти резко выделялась массивная пепельница в виде конской подковы. Корзуна потянуло закурить.
Он вынул сигареты с фильтром.
— Закурим?
— Нет. Таких не курю. Там вата. Я «Беломор», — улыбнулся Коржов, вытаскивая начатую пачку.
— Что я помню, — тут же заговорил он. — На завод я никогда никаких документов, кроме пропуска, не носил и не ношу. Хожу я на работу вот в этом сером пиджаке. В нем пропуск и деньги на обед. Только на обед — и баста… Заводской пропуск всегда при мне, а паспорт, военный билет и другие документы я держу в пиджаке нового костюма. Вон он, в шкафу висит.
Коржов откинулся назад и открыл шкаф. Там действительно висел синий костюм, плащ, осеннее пальто. И зимнее, с серым воротником. Внизу стояли желтые туфли и коричневые ботинки. Несколько верхних сорочек тоже висело на плечиках. Чистые, отглаженные. Здесь был образцовый порядок.
— В Москве у меня объявилась дальняя родственница, тетка. Она перевела по почте деньги, чтобы я прислал ей абрикосов. Чудачка, как будто я бы так не прислал. Но ничего не поделаешь. Деньги пришли, надо их получить на почте. Верно, в тот день я и взял с собой паспорт на работу…
— Возможно или точно?
— Сейчас трудно сказать. Когда на заводе я полез в карман и не нашел паспорта, то подумал, что оставил его дома. Придя после смены, вывернул все карманы — паспорта не было. Значит, его украли у меня в трамвае или я просто потерял…
— В трамвае, когда вы едете на работу и с работы, бывает тесно?
— Нет, свободно. Как в плацкартном вагоне. Даже никто не стоит. Раньше, когда заводы начинали работу в одно время, приходилось туго. Но мы настояли, и все изменилось. Один завод начинает в семь утра. Другой — в половине восьмого. Третий — в восемь. Теперь свободно!
— А деньги на обед где были?
— Там же, — показал Коржов на карман.
— Вытащили?
— Нет.
Что за напасть? Паспорт украли — деньги нет. И пиджак цел. Карман застегивается. Коржов всегда застегивает его. И в этот раз тоже. Помнит все хорошо, сам во всем любит порядок. Паспорт, как он уверен, остался дома, на старом месте. Уверен ли? Вот откуда надо начинать.
— Представьте себе, товарищ Коржов, что вы все-таки запамятовали и взяли паспорт с собой на работу. Сели в трамвай. И, как ни прикидывай, в трамвае его вытащить не могли. Почему? Да вы же сами это только что объяснили. Во-первых, карман был застегнут. Во-вторых, деньги остались на месте. И в- третьих, украсть паспорт в трамвае, если там мало народа, очень трудно. Вы согласны с этим?
