после чего сел в машину и объехал свой район. Проверка противовоздушной обороны продолжалась, но то ли жители не приняли ее всерьез, то ли они не подготовились как следует, а было еще много случаев нарушения правил. В некоторых квартирах окна не были замаскированы, а люстры горели полным светом. Появлявшиеся на улицах запоздалые пешеходы почему-то разговаривали полушепотом.
В половине второго Силениек велел шоферу Эвальду Капейке ехать на Взморье. Они проехали жутко тихими улицами Задвинья. У железнодорожного переезда пришлось подождать. По другую сторону шлагбаума стоял темный лимузин и несколько велосипедистов. Все в одинаковых, тяжелых, подкованных гвоздями ботинках, зеленовато-серых спортивных френчах и темных кепи с большими козырьками.
— Куда это вы так поздно? — шутливо окликнул их Силениек.
Велосипедисты переглянулись, но ничего не ответили. Проезжая мимо, Силениек заметил у каждого из них на спине брезентовый рюкзак.
На станции Бабите окна были ярко освещены. «Надо будет запомнить, — подумал Силениек. — Завтра же проверю, почему игнорируют правила».
Понтонный мост через Лиелупе был разведен. Надо было ждать почти час, пока пропустят буксир с баржами. В это время из лесу выехала какая-то спортивная машина с включенными фарами.
— Скажи им, Эвальд, пусть выключат свет, — сказал Силениек шоферу.
В темном облачном небе гудел мотор самолета. Воды Лиелупе были черны, как деготь.
— Он меня к черту послал, — доложил Капейка. — Не приставай, говорит, иначе будет плохо. Документы предъявлять отказывается.
— Тогда возьми ключ и разбей фары, — сказал Силениек. — Я за это отвечаю.
Повторять шоферу не пришлось. Раз-два — и фары потухли. Долговязый мужчина вылез из машины и начал ругаться.
— Вам за это попадет! Не только новые фары поставите, но и в тюрьму сядете. Сегодня же доложу куда следует.
— Кто вы такой? — спросил Силениек.
— Вам что за дело?
Силениек вышел из машины.
— Предъявите документы.
— И не подумаю. Еще каждому шуту документы показывать!
— Посвети минутку! — крикнул Силениек шоферу. — Посмотрим, что это за птица.
При свете карманного фонаря Силениек увидел сухощавое лицо, тонкий нос с горбинкой и горящие злобой глаза. На голове точно такая же кепка, как у велосипедистов у переезда. В машине за рулем сидела молодая девица.
— А-а, — сказал Силениек. — Если не ошибаюсь, доцент Гринталь из университета? Это еще что за штучки, гражданин Гринталь?
Гринталь отвернулся и замолчал.
— Хорошо, мы поговорим с вами завтра.
Вскоре подняли шлагбаум, и они тронулись. На дачу Силениек приехал в три часа ночи. Он было хотел пойти к морю выкупаться, но его остановил телефонный звонок.
— Какой у вас номер? — спросили Силениека на другом конце линии.
Он назвал номер. После паузы в трубке послышался мужской голос:
— Это ты, Арнольд?
— Да, — ответил Силениек.
— Я опять здесь, — продолжал неизвестный. — Ты разве не узнаешь по голосу? Твой комильтон Герберт… сегодня прибыл на серебряной птице. Говорю из автомата. У тебя все в порядке?
— Все в порядке, — покашливая, ответил Силениек, чтобы изменить голос.
— Тогда минут через двадцать я буду у тебя.
— Жду… Герберт.
Силениек позвал Капейку.
— Немедленно поезжай в отделение милиции и привези нескольких милиционеров. Сейчас мы будем иметь дело с незваными гостями.
Когда шофер уехал, он позвонил начальнику отделения милиции. Тот обещал приехать сам.
Следующая четверть часа была богата событиями. Через пять минут вернулась машина с начальником отделения и двумя милиционерами. Силениек рассказал о загадочном телефонном звонке и своих дорожных наблюдениях.
— Здесь дело нечисто. Может быть, наш гость внесет некоторую ясность в эти события.
Они составили план действий. Силениек вышел на веранду, оставив дверь приотворенной. Милиционеры спрятались в садике. Вскоре у калитки показался стройный мужчина в спортивном френче, с рюкзаком на спине. Как человек, знакомый с обстановкой, он откинул крючок калитки и, озираясь по сторонам, направился к веранде.
— Арнольд, ты где? — спросил он.
Силениек очень хорошо знал, где находится Арнольд: несколько месяцев тому назад бывший владелец дачи был арестован за подготовку вооруженной диверсии и выслан из Латвии. Он кашлянул, давая понять, что находится на веранде. Когда пришедший отворял дверь веранды, к нему с двух сторон бросились милиционеры. Начальник отделения обыскал его. В кармане брюк нашли револьвер. Под френчем был сложенный пополам автомат. В рюкзаке оказались боеприпасы, карты, а в самом низу форма старшего лейтенанта Красной Армии. Документы были на имя командира латвийского территориального корпуса Гайлита, но в потайном кармашке, под подкладкой френча, милиционеры нашли старый латвийский паспорт на имя Герберта Аугсбурга.
— Я ничего не скажу, — заявил арестованный. — Можете допрашивать, но от меня все равно ничего не узнаете.
Его отвели в отделение милиции, а вскоре стал ясен и смысл всех таинственных событий этой ночи. В пятнадцать минут пятого утром 22 июня Силениеку позвонил из Риги дежурный по райкому:
— Товарищ Силениек, вам нужно сейчас приехать в райком. Только что звонили из Центрального Комитета. Началась война… немецкие самолеты бомбят Лиепаю и Вентспилс.
В первый момент Силениек растерялся, как бывает с человеком, когда его глаза внезапно ослепляет сильный свет, но тут же его мысли приобрели необычайную отчетливость.
«Значит, началось… — подумал он. — Свора спущена…
Напряженное чувство неизвестности рассеялось, и все вдруг стало ясным, понятным до конца.
«Да… война против всех советских народов, против мира социализма…»
Снова наступают тяжелые времена. Борьба не на жизнь, а на смерть. Но в то же время он чувствовал, что с каждой минутой силы его прибывают. Крепнет воля к борьбе. Все существо властно требовало деятельности.
— Спокойно, Андрей, — сказал он себе. — Без нервозности, без суеты.
— Эвальд, — стал будить он шофера, который только что улегся спать. — Теперь, друг, спать не придется. Едем сейчас в Ригу. Захвати все свои вещи, — неизвестно, когда мы сюда вернемся… Война началась, старина.
— Началась? — с шофера сон как рукой сняло. — Ну, раз война так война. Повоюем, товарищ Силениек. Надаем Гитлеру по шеям. Давно заработал.
Силениек собрал бумаги и кое-что из платья. Через двадцать минут машина уже мчалась обратно в Ригу. Постепенно пробуждаясь, в предутренней мгле лежал большой красивый город, не подозревая, какая угроза над ним нависла. Где-то уже гремела канонада, бесновался огненный смерч и гибли люди… А Риге еще снился тихий, спокойный сон. Воздух был насыщен пьянящим ароматом цветущих кустарников, и птицы восторженно запевали свои беспечные песни солнцу и жизни.
Машина неслась по пустынным улицам к центру города.
