убивается.
— Бесполезно, — махнул рукой Рогожкин. — Уже все, что можно, налили. Это третья истерика, ее только что Сычев допрашивал, вот и довел. Он умеет.
Я вспомнила мрачного мужчину на лестнице.
— И вы позволили? — упрекнула я сержанта.
— А что я сделать могу! — возмутился он. — Сычев — старший следователь, у него методика, а я вообще стажер!
М-да, становится понятным, почему паренек так легко проглотил мою ложь про Канаду и позволил заявиться сюда совершенно посторонней тетке. Следователь Сычев и не в курсе. Наверное, подумал, что я девушка этого сержанта или старшая сестра. Иначе не пустил бы меня так просто в квартиру.
— Ну ладно, давайте запишем что надо, и я помогу вам ее успокоить, — предложила я с некоторым сомнением. По идее, надо бы отдавать мобильник и делать ноги, пока не вернулся старший следователь. Но очень уж было жалко несчастную. Я вчера тоже, можно сказать, побывала на ее месте и знаю, каково ей, не понаслышке.
В кухне все тоже было засыпано белым порошком. С некоторым запозданием я поняла, что это тот самый знаменитый порошок для снятия отпечатков.Маленькая и не очень чистая кухонька. В раковине изрядная стопка грязных тарелок, плита, как и кафель над ней, вся в брызгах масла и потеках.
Впрочем, все эти подробности терялись на фоне чудовищных занавесок. Ярко-алые, в сочный ядовито-зеленый горошек, они с порога притягивали к себе взгляд. Я содрогнулась и поспешила повернуться к занавескам спиной. После них все вокруг казалось каким-то бледным, лишенным цвета.
Странно, но, кроме Рогожкина и женщины, в квартире никого больше не было.
— Что же, вас тут только двое?
— Криминалист и следователь уже уехали, а медики подъедут позже. — Сержант смахнул порошок с табурета и уселся на него. Я не рискнула последовать его примеру, осталась стоять. — Давайте ваш паспорт.
— А у меня его нет.
Это было наглым враньем.
— То есть как — нет? — опешил сержант.
— Он дома лежит, а надо было взять? Что же вы не предупредили?!
— Нельзя выходить из дома без паспорта, — упрекнул меня Рогожкин. — Вы знаете, что вас могут задержать до выяснения личности? Может, права есть? Или еще какой-нибудь документ?
— Машину я вообще не вожу. ИНН тоже обычно дома лежит.
Здесь я снова соврала. Совесть вякнула что-то вроде «хорошие девочки не обманывают полицию» и затихла. Ставки слишком высоки, чтобы оставаться «хорошей девочкой».
— Что же делать? — Похоже, события этого дня сказались на умственных способностях сержанта не лучшим образом. — Вы далеко живете?
— Далековато, в Марьино.
Третья ложь. Товарищ полицейский, вы бы не могли перестать задавать неудобные вопросы? Меня ведь правда учили, что врать нехорошо.
— Да не переживайте вы так, — ободрила я сникшего сержанта. — Я паспортные данные наизусть помню. Хотите, вам продиктую?
— Давайте! — Похоже, что выбранная профессия еще не успела наложить свой отпечаток на молодого сержанта и подозрительное отношение к людям было ему чуждо.
— Миронова Мария Ивановна. Паспорт номер... серия... выдан... прописана... — самозабвенно врала я.
— При каких обстоятельствах к вам попал в руки этот аппарат?
— Нашла сегодня утром. Вышла в магазин, а он валяется на улице. В записной книжке только два номера, по одному «абонент недоступен», по другому — вы...
— В каком часу это было?
— Без двадцати двенадцать.
— Где конкретно?
Теперь парень был в своей стихии. Я упоенно расписывала мельчайшие подробности, стараясь при этом следить, чтобы в показаниях не было путаницы. Доверие доверием, но не полный же идиот этот Рогожкин.
Выдумав напоследок место работы (ООО «Берилл-инвест») и должность (помощник бухгалтера), я наконец покончила с враньем. Поставив закорючку, похожую на букву «М», под своими показаниями, с чувством выполненного долга передала их сержанту вместе с мобильником.
Мы вместе вернулись к заплаканной женщине. Она перестала рыдать и только тонекько и тихонько тянула: «Ииииииииии...» на одной ноте.
— Скажите, — обратилась я к Рогожкину, — вы в ближайшие два часа собираетесь ее допрашивать?
— Да нет, — пожал он плечами. — Все, что нужно, Сычев выяснил, криминалист тоже закончил работать. Жду труповозку. На сегодня здесь все.
— Тогда, если не возражаете, я ее уведу. А то так она точно не успокоится. Любоваться на трупы может быть вредно для психики.
— Уводите, — махнул рукой сержант.
Хороший ты мальчик, сержант Рогожкин. Добрый, людям веришь. А зря — похоже, что я уже создала тебе кучу проблем. Не дай бог следователь Сычев начнет копать, откуда взялся мобильник, и узнает, что ты паспортные данные с моих слов записал. Прости меня, пожалуйста, сержант...
Полуобняв женщину за плечи, я аккуратно вывела ее из квартиры. Злого старшего следователя Сычева не было видно на лестничной площадке. Ну и хорошо, век бы его не видать.
На выходе из подъезда я немного замешкалась. Куда теперь? Нужно найти спокойное место, где к нам не будут приставать, где моя подопечная без проблем сможет выплакаться и успокоиться, но как его отыщешь в незнакомом районе? Не в кафе же тащиться. В итоге мы устроились на скамеечке за домом. Судя по валявшимся вокруг пивным банкам и окуркам, это место было давно закреплено за местной гопотой, но сейчас в округе никого не наблюдалось.
Женщина покорно присела рядом. Она перестала всхлипывать и погрузилась в отстраненное молчание. Несколько минут прошло в полной тишине. Я совершенно не представляла, что мне делать и что говорить. Даром, что сама недавно оказалась в похожей ситуации. Правда, мой муж не был зверски замучен перед смертью, а у меня в самый острый момент совершенно не было времени переживать, да и потом оказалось как-то не до того.
— Вы тоже из полиции? — внезапно спросила женщина.
— Нет, нет! Я не из полиции, я в некотором роде свидетель. Ну, не совсем свидетель, просто я нашла чей-то мобильник, в котором было записано всего два номера, причем один из них — вашего мужа. — Я начала подробно и в красках рассказывать ей вымышленную историю обретения мной мобильника, надеясь, что моя болтовня поможет ей хоть как-то отвлечься.
— Кстати, как вас зовут? — спохватилась я, когда история подошла к концу.
— Люба. А вас? — прозвучало вяло и без любопытства. Скорее, как исполнение формальности.
— А меня Маша зовут. Очень приятно.
— Знаете, а мы со Степкой поругались. Я на две недели к маме уехала. Возвращаюсь, а тут... Если бы я только знала... — Люба покачала головой. — Мы с ним вообще раньше никогда не ругались. А тут вдруг как нашло что-то. Он же, на самом деле, хороший был. Это я, дура, виновата во всем!
Люба посмотрела на меня заплаканными глазами, вздохнула и прерывающимся от слез голосом начала рассказывать.
Уж и не знаю, сработал ли тут «синдром попутчика» или всему виной шок от потери мужа и желание разделить свою боль хоть с кем-то, но за какой-нибудь неполный час Люба рассказала мне всю историю своей недолгой семейной жизни.
* * *
О том, что у нее есть сводный брат, Любка впервые узнала только в одиннадцать лет. Невиданной
