— Не извиняю. Еще раз опоздаешь — уволю и денег не выплачу. Ты думаешь, мы тут в бирюльки играем? — Он наконец удосужился оторваться от компьютера и пристально посмотрел мне в глаза.
— Ой, а вы меня узнали? — ляпнула я первое, что пришло в голову.
— А ты надеялась меня разыграть? — Голос его просто сочился ядом. — Как мило! В следующий раз нарядись зайчиком.
Я мысленно выдохнула и досчитала до десяти.
— Прошу прощения за опоздание. Это была абсолютно форс-мажорная ситуация, я попала в аварию, пришлось ждать ГИБДД, потом ехать на метро. Обещаю, что больше это не повторится.
— Меня не интересуют оправдания. Это первый и последний раз, когда я такое терплю. — Я открыла рот, чтобы возразить. — Хватит! Десять минут до эфира. Быстро в студию!
— А как же...
— Восьмая комната. Быстро!
Больше надоедать вопросами начальству я не рискнула. Придется на месте разбираться. Может, все- таки будет какой-то инструктаж?
Восьмая комната оказалась той самой студией, в которой я вчера подслушивала разговор террористов. Сегодня она была залита рассеянным светом, на пульте горело множество лампочек, а за столом восседал тощий юноша с козлиной бородкой.
Молодой человек раскачивался, очевидно, в такт музыке, лившейся из надетых на него огромных наушников. Мое появление он проигнорировал — ну зашел незнакомый человек в студию, делов-то... Я прокашлялась... Ноль реакции.
— Здравствуйте.
Бесполезно. «Доктор, меня все игнорируют!» Пришлось подойти к юноше и похлопать по плечу. Паренек поднял руку, нажал какую-то кнопку на пульте и обратил на меня подслеповато прищуренные глазки.
— Здравствуйте. — Я улыбнулась, призывая на помощь все свое обаяние. — Я ваша новая коллега, буду вести вечерние эфиры. Павел Петрович сказал прийти сюда...
Козлобородый молодой человек выразительно махнул в сторону дверцы в стене, на которую я раньше не обращала внимания, снова нажал кнопку на пульте и воспарил на крыльях музыки в горние выси.
Ладно. Не хочет разговаривать — и не надо. Дверца вела в соседнюю комнату, расположенную за стеклом. Ту, в которой вчера совещались террористы.
Комната оказалась даже не комнатой, а каморкой два на два метра. Почти все ее пространство занимал большой стол. На столе фаллическими символами торчали три микрофона, тихонько гудел ноутбук. Все остальное свободное место в каморке заполнял собой в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил, который вольготно развалился в продавленном кожаном кресле.
Нет, он не был похож на Карлсона из мультфильма. Просто при виде этого человека в голову невольно приходило именно такое определение. Был он статен, розовощек и полон жизни. Листал какие-то бумажки на столе, выглядел очень увлеченным своим делом и, кажется, даже что-то насвистывал.
— Здравствуйте! — сказала я, просовывая голову в дверь.
Дядечка жизнерадостно улыбнулся:
— Ага! Нашлась пропажа. Что же вы так поздно, девушка? Ладно, ладно, — замахал он руками прежде, чем я успела поведать заготовленную ложь об аварии. — Это все не важно, вы как раз вовремя, через восемь минут ваш выход. Садись. — Он кивнул на табурет рядом. — Да садись ты, садись, не стой в дверях.
Я покорно присела, завидуя непринужденности, с которой он перешел на «ты».
— Вы знаете... — начала я.
Дядька сделал испуганное лицо и замахал руками:
— Нет, нет, нет! Никакого «вы», пожалуйста. Особенно в прямом эфире. Только на «ты»! Хорошо, что вообще приехала. А то бы мне пришлось зачитывать новости. А я терпеть не могу зачитывать новости сам, — он скривил круглую холеную физиономию так, что стало совершенно ясно видно: вот совсем никак не может терпеть.
— Там обычно такую ересь пишут. Или всякие вещи, которые меня совершенно не интересуют, — пояснил он свою позицию относительно новостей. — Впрочем, давай знакомиться. Меня зовут Всеволод, для тебя — просто Сева. Сева Пухов. — Он лучезарно улыбнулся. — Ты когда-нибудь раньше работала на радио?
— Соболева Алиса. Нет, никогда, — ответила я, немного робея под его отеческим взглядом: а ну как, услышав столь откровенное признание, погонит прочь? Мои опасения не подтвердились. Новость его, скорее, порадовала, чем огорчила.
— О, это отлично, что никогда не работала! Знаешь ли, научить человека новой профессии с нуля гораздо быстрее, чем переучивать. Если бы ты не умела грамотно говорить и терялась в сложные моменты, Петрович тебя бы не взял. А все остальное придет с опытом. У меня, видишь ли, своя оригинальная метода ведения эфира. Так что — вот твой стул, вот микрофон, наушники. Расслабься и получай удовольствие.
Почему-то это напутствие показалось крайне подозрительным. Но отступать было некуда, и я с интересом осмотрела свое новое рабочее место.
Большой и, наверное, очень дорогой студийный микрофон доминировал на нем, всем своим видом давая понять: он тут главный. Еще имелся пульт с загадочными кнопками, которые я решила пока не трогать, и наушники.
Белая дверца с треском распахнулась, чуть не задев меня на моем шатком насесте. В проем высунулась рука с распечаткой.
— Новости, погода, пробки, — скороговоркой пробормотал обладатель руки. Потом заметил меня, заулыбался:
— Привет.
— Приветик, — машинально откликнулась я. Красивый мужчина: темнокудрый, загорелый, синеглазый. Даже сходство с Галкиным его не портит.
— Меня Стасом зовут, — продолжал красавец-мужчина, протягивая руку. — А вас?
— Алиса,— не зная, что конкретно делать с этой самой рукой, я ухватилась за ладонь и энергично потрясла.
— Стасик, давай без политесов обойдемся, — забулькал Сева. — Пять минут до эфира, потом девушку потанцуешь.
— Еще увидимся, — заговорщицки подмигнул Стасик и пропал.
— Алиса, ознакомься с новостями! — Сева потряс распечаткой. — Тебе сейчас их нужно будет зачитывать. Вслух, с выражением и без ошибок. Петрович страшно не любит ошибок и оговорок в новостях и всегда за этим следит. Если оговоришься — оштрафует. Так что будь спокойна и не паникуй — у тебя все получится.
— Но как? Я же ничего не знаю! Куда говорить, как... — пробормотала я.
— Ну так надо было приезжать на инструктаж, — посуровел мой коллега. Потом смилостивился и добавил: — Не переживай, чего тут уметь: наливай да пей!
Если честно, то еще после собеседования с Жужельским я опасалась подобного развития событий. Но все была смутная надежда, что звукорежиссер или диджей возьмут надо мной шефство, все объяснят, покажут, дадут попрактиковаться и только потом разрешат работать в эфире. Нельзя же так, с бухты- барахты, допускать совершенно постороннего человека к святому. А вдруг я чего-нибудь ляпну?
Последнюю фразу я произнесла вслух.
— Ляпай, но ляпай уверенно. Это называется эксцентричностью, — процитировал Сева и сам захихикал своей немудреной шутке. Смех его был похож на бульканье. — А сейчас ознакомься с новостями. Три минуты осталось. — Он кивнул в сторону прозрачного окошка.
Проследив за его взглядом, я увидела в прозрачном окошке козлобородого юношу. За его спиной светился циферблат часов. Времени и правда оставалось меньше четырех минут. Не став его, драгоценного, тратить зря, я углубилась в чтение.
Где-то какой-то теракт, никого не убило. Американский президент куда-то поехал договариваться с кем-то о свободе и демократии, а наш премьер-министр тоже куда-то поехал, договариваться с кем-то о
