Я сидел, удобно привалившись спиной к теплой стене, и, полуприкрыв глаза, наблюдал за тем, как Анита, плохо пытаясь скрыть отчаянье, в пятнадцатый раз объясняет Мариске, как выполняют в симботе «кенгуру».
Или в шестнадцатый?
Нас этому обучали во время одного из первых занятий в военном училище, и я поймал себя на том, что кривовато улыбаюсь, вспоминая багрового от натуги инструктора, метавшегося между ковыляющими, судорожно машущими конечностями тренировочными симботами. М-да… было весело.
Приемник в ухе тихо шипел, звук я уменьшил до минимума, поэтому сдавленное рычание Аниты воспринималось как едва слышное змеиное шипение.
— Мариска, зачем! Зачем ты с такой силой машешь ногами! Ты ходить умеешь?!
— Но он же тяжелый! Он давит!
— Да что там может давить?! Просто шагни вперед, у тебя же получалось! И слегка толкнись двумя ногами.
Тяжелый грохот и сдавленное мяуканье в наушнике.
Кажется, я задремал.
Тренировочная «Гарпия» распласталась на полу.
Анита, продолжая шипеть, уже вспрыгнула на спину симбота и сейчас возилась с креплением аварийного извлечения оператора. Откинула заднюю панель, запустила руку внутрь и извлекла на свет божий, то есть в полумрак ангара, рыдающую Мариску.
— Я не могу! Я не понимаю. Анита, ну зачем ты все это делаешь! Ну я же никогда не смогу так, как ты. Оставьте меня на базе, давай я на кухне буду или в комнатах убирать!
— Кухня у нас автоматическая. В комнатах каждая убирает сама — когда и как захочет, — сложив руки на груди, отрезала Анита. — Еще предложения будут? Или все-таки будем работать?
Я сидел молча и совершенно неподвижно. Кажется, и наставница, и воспитанница совершенно обо мне забыли. Меня это вполне устраивало, поскольку я абсолютно беззастенчиво разглядывал Аниту.
Она мне понравилась сразу. Крепкая, быстрая в движениях, ладная. При этом изящная и даже не осознающая этого.
Мне нравилось на нее смотреть, особенно когда она не знала об этом. Правда, чутье у Аниты было потрясающим — она моментально ощущала взгляд постороннего человека, малейшее
Но сейчас она была полностью занята своей воспитанницей, и я смотрел, как она сердито сдувает со лба непослушную прядь темных волос, поправляет комбинезон, резко ставит Мариску на ноги.
Интересно, как это у нее сохраняется такой вот приятный смугловатый оттенок кожи? Не похоже, что она ходит в солярий, оттенок не тот. От солярия получается грубоватый — и бездельный какой-то. У Аниты же он был совершенно естественным.
А ведь больше трех месяцев прошло с того момента, как я увидел ее впервые. И мне так и не надоело ее рассматривать.
Увы, случай выдавался куда реже, чем мне хотелось, но база Сестер находилась за пределами купола Гагарин, да и нас с Фрэдом с первых дней закрутило так, что только успевай поворачиваться.
Тут помогал Папенька. При каждом удобном случае он старался повидать дочку. Та фыркала, говорила, что она вполне способна о себе позаботиться, но улыбалась при этом так, что и Папенька и я — оба расплывались в ответных улыбках.
Хотя Анитина адресовалась исключительно Фрэду.
На меня она смотрела с легким подозрением, и я ее не винил. Я бы и сам так на себя смотрел.
Так прошел месяц.
А потом Анита стала обучать девчонку-найденыша. Дело шло туго. Я это понял, как только увидел Аниту в очередной раз. Была у нее милая манера — если она нервничала, то сразу же начинала слегка прикусывать нижнюю губу. В тот раз она ее искусала едва не до крови. И с тех пор положение дел если и улучшилось, то ненамного.
— Что, никак? — поинтересовался я, незаметно кивая в сторону Мариски, пытавшейся совладать с эластичными ремнями фиксаторов «Гарпии».
— Не то слово. У нее словно блок какой-то стоит. Не может освоить элементарные вещи. Или не хочет.
И это действительно было так. Мариска не могла спокойно пройти и двадцати метров. Стоило ей попасть в симбот, как она начинала тяжело дышать, пульс подскакивал, девчонка потела и впадала в панику. Лишь месяц спустя она перестала поскуливать, когда делала несколько неуверенных шагов в симботе.
Первый же выход за пределы купола, по словам Аниты, едва не обернулся катастрофой — Мариска тяжело задышала, а выведенные на лицевую панель Анитиного шлема данные о пульсе, давлении и прочих показателях подопечной стремительно улетели в красную зону. Симбот Мариски развернуло так, что взвыли сервоприводы, «Гарпия» совершила нелепый кульбит и рухнула. Анита оказалась рядом в два прыжка. Она говорила, что не помнит, как ей удалось доставить девчонку обратно в купол.
Я смотрел, как выбирается из симбота перепуганная Мариска, как, умело скрывая раздражение, успокаивает ее Анита, и думал, что все же у нее, Аниты, талант наставника от Бога. Неважно, от какого, но он есть.
Так почему нет ни малейших сдвигов?
И тут я поймал взгляд Мариски.
Оп-па… а ведь я уже видел похожий взгляд. Такой же рыщущий, встревоженный и вместе с тем обращенный в себя.
Высадка на Фомальгусте IV. Серое в ядовито-розовых прожилках небо, осклизлые на вид облака, низко нависшие над осыпающимися, крошащимися холмами.
Отделение идет «гвардейским уступом», те, кто движется в задней шеренге, периодически взлетают, образуя верхний уровень клина, все на взводе — разведка доложила о возможном нахождении противника в этом районе.
Больше всех дергаюсь я — это третий мой боевой выход со взводом, но те два были простым сопровождением колонн. Сейчас — дело другое. Взгляд мечется — пытаюсь держать в поле зрения данные тактического дисплея и показания симботов моих десантников одновременно. У капрала Ромеро показатели давления и пульса прыгают в красную зону. Связываюсь с ним по закрытому каналу:
— Ромеро, что с вами?
— Командир, мне не по себе. Что-то нехорошее рядом!
Ромеро-новичок, боевого опыта еще меньше, чем у меня. В наушнике потрескивает, но все перекрывает тяжелое дыхание десантника. Я не могу отвлекаться на каждого паникера и командую ему сместиться в центр группы.
Идем дальше. С орбиты сообщают, что активности ксеносов не наблюдается. Судя по всему, разведка что-то напутала. Но в этом районе находится перерабатывающая фабрика. Что она перерабатывает, нам не сообщают, а это уже значит, что дело нечисто. Значит, что-то серьезное на этом объекте и ксеноактивность тут ни к чему.
— Командир. Командир, что-то не так!
У Ромеро хватает ума не орать по общему каналу связи. Вообще он производит впечатление спокойного малого, поэтому его паника беспокоит меня еще сильнее.
Я вывожу на внутренний дисплей изображение с его микрокамеры. Лицо кажется слишком широким, щеки уплывают назад и за пределы картинки, но выражение разобрать можно. Капрал обливается потом, взгляд странный — напряженный, рыскающий, но такой, словно ищет он что-то внутри себя. Или видимое только ему одному.
— Ромеро, прекратить панику! Остановитесь, сделайте глубокий вдох. Сейчас я введу вам успокоительное.
Как у любого комвзвода, у меня есть доступ к встраиваемым медкомплексам симботов моих десантников. Большая часть функций доступна и им, но некоторые, вроде управления успокоительными
