возне любимых племянников.
Мне было хорошо.
Пока я не услышал чей-то вежливый голос, зовущий официанта, и не увидел, как становятся холодными глаза Папеньки Фрэда. Видимо, что-то изменилось и во мне, поскольку Анита тут же заметно напряглась и закрутила головой в поисках источника опасности.
Глядя на нас, подобрались и остальные. От нашего стола напряженное молчание распространялось по залу, пока в таверне не установилась нехорошая тишина. Такая тишина взрывается выстрелами или дикими воплями с гудением виброножей и звоном разбивающегося стекла. И снова затихает, только когда на полу окажется кто-то захлебывающийся кровью.
И я, кажется, знал, кого сейчас увижу.
Возле барной стойки стоял среднего роста седоволосый человек с самыми синими глазами, какие только мне приходилось встречать. Волосы его были гладко зачесаны назад и собраны в длинный хвост. Высокий чистый лоб, аристократически тонкие черты лица, изящная поза, со вкусом подобранная неброская дорогая одежда.
А рядом — четверо крепких парней в коричневых куртках. Двоих я сразу же узнал. Любитель «особых услуг» — на его морде я с удовольствием увидел длинный шрам, и вертлявый парень, пытавшийся укокошить меня виброножом. Руками он двигал уже вполне свободно, и я предположил, что в распоряжении этих торпед есть весьма неплохие регенерационные коконы. Но рука все еще должна время от времени чесаться, и это должно доставлять небольшие неудобства. Вот и хорошо. Чешется — надо делать суровое лицо и стоять неподвижно.
Синеглазый у стойки радостно улыбался, словно увидел старого друга. Все так же улыбаясь, он шагнул к нашему столику. Краем глаза я наблюдал за Фрэдом. Если он сейчас вскочит, обложит синеглазого, потеряет контроль — ситуация нехорошо обострится, и чем все закончится, непредсказуемо.
Фрэд, откинувшись на скамье, меланхолично жевал кусок сочного мяса. Проглотив, потянулся к кружке, с душой сделал пару основательных глотков и снова уставился на синеглазого.
Будь я человеком, на которого смотрят так, — дал бы деру или убил смотрящего сразу. На месте. Просто из инстинкта самосохранения.
— Наконец-то я встретил знаменитого Папеньку Фрэда. — Голос Синеглазки был мелодичен, произношение безупречно, поклон — вежлив и абсолютно уместен. Мне еще больше захотелось сломать ему шею.
— А вы, должно быть, его очаровательная дочь Анна-Беата, — склонившись над столом, обратился он к девушке. Анита не отодвинулась и не повернула головы — она смотрела на отца. — Позвольте представиться, Герман Илов, местный бизнесмен и собиратель древностей.
— Вам здесь не рады, Герман, — тихо и очень спокойно сказал Фрэд.
Синеглазка смешался. На долю секунды, едва заметно, но смешался. Он не ожидал такой реакции. Не было попыток обострить ситуацию, не было хамства — Фрэд просто обозначил свое отношение к визиту. Наше отношение.
И тишина оборвалась.
Кто-то звякнул вилкой, кашлянули в противоположном углу. Хмыкнул Платформа:
— Мы отдыхаем, Синеглазка. Устали мы. И пока не ждем гостей.
— Я уверен, нам с Фрэдом есть что вспомнить, — подмигнул Синеглазка Папеньке. — И мы обязательно об этом побеседуем, правда? Если, конечно, Фрэд не отправится в ближайшее время домой. Перекресток — очень опасное место в нашем возрасте.
Голос Синеглазки был полон искреннего сочувствия.
— Как и для очаровательных барышень, — гоготнул мужик в коричневой куртке, стоявший за левым плечом Синеглазки. Ох ты, какой интересный. Молчаливый, не раскачанный, неприметной такой внешности. И как заговорил…
А мужичок посмотрел на Аниту и облизнулся.
— Таким цыпочкам нужна надежная защита. Правда, милая?
Оппа… зачем же так вот грубо провоцировать? Анита и бровью не повела, но Фрэд уже открывал рот, и я понял, что его надо опередить.
— А ты защитить-то сможешь, защитничек? — добавил я в голос блатной растяжечки.
И тот отреагировал сразу. Гибко развернулся ко мне и тут же ответил сухо и деловито:
— А вот сегодня вечером на боях и проверим. Хочешь?
И встал спокойно и ровно. Свою роль сыграл, работу выполнил.
— Отчего же не проверить. Давай. А сейчас, если вы не против, я бы поел.
И я отправил в рот кусок мяса. Прожевал и задумался о его происхождении. Мясные чаны в задней комнате? Или закупает у кого? И какая основа в чаны закладывается? Впрочем, какая разница?
Главное — с кровью.
— Слушай, ты вообще понимаешь, с кем связался? — Ким пытался перекричать грохот музыки.
А я завороженно смотрел на то, что вытворяли в центре круга Вероника и высокий, похожий на растгорского богомола мужик. Вероника скинула пиджак, закатала рукава и теперь выдавала такие коленца и переходы, что любой инструктор по передвижению в симботах должен был немедля пойти и удавиться от зависти. Может быть, за исключением сержанта Вальца. Но он этого сделать не мог, поскольку его давным-давно превратило в сухую серую пыль во время отступления из западного сектора Закрытых Миров, где нас, по идее, не было.
Стены полукруглого ангара смыкались высоко над головами, в темноте, из которой время от времени слетали вниз разноцветные ленты и взрывающиеся голографическими чудовищами праздничные шарики. Установленная на верхней раме стенда для центровки симботов мощная акустическая система выдавала «нейросим» — местное изобретение, в основу которого были положены показания датчиков нейросвязи, пропущенные через музыкальные преобразователи и замиксованные с какой-то густой древней психоделикой.
Сочетание получалось совершенно убойное, и для того, чтобы под это не просто двигаться, а еще и танцевать, требовалась потрясающая координация и молниеносная реакция.
У Вероники и мужика-богомола — получалось. Да так, что остальные танцующие потихоньку останавливались и выходили из круга. Вставали и смотрели с завистливым восхищением.
…Выходя из «Трилистника», Анита крепко взяла под локоток Папеньку, с другой стороны каким-то образом оказалась восторженно щебечущая Мариска, и наставница с воспитанницей грамотно и незаметно уволокли Фрэда в какое-то тихое семейное местечко. О чем мне сообщил Платформа. Так что за них я некоторое время мог не волноваться. А вот давешний мужичок меня беспокоил.
Зачем он так явно провоцировал меня? Именно меня, прокручивая события, я видел это все яснее. Наиболее логичной была версия о прощупывании — Синеглазка хотел знать, что за новый фрукт образовался в компании Платформы. Видимо, наша с Папенькой акция усмирения произвела на него впечатление. И если Папеньку он точно откуда-то знал, то я для него был фигурой новой и непонятной.
Буду надеяться, что это так. Хотя были и другие версии, но совсем уж неприятные. В любом случае происходящее заставляло сильно задуматься — не слишком ли я расслабился и не пора ли вспоминать кое- какие навыки обнаружения к себе повышенного интереса.
— И кто же этот горячий парень? — спросил я наконец нетерпеливо ожидающего моей реакции Кима.
— А в том и дело, что непонятно. Появился он пару лет назад, постоянно мелькает рядом с Синеглазкой, но кто он, что — никто точно не знает. Держится в тени, на рожон до сегодняшнего дня не лез, в общем, темная лошадка. Но есть в нем что-то такое… никто с ним не связывается.
Я промолчал. А что тут скажешь? Информации не хватает. Вот сегодня вечером и получим. От души.
Вероника закончила свой танец под восхищенный рев толпы. Разгоряченная, прорвалась к нам сквозь толпу жаждущих угостить ее элем, коктейлем, бренди и черт знает еще чем, забрала у Кима пиджак и, неожиданно привстав, притянула его к себе и крепко поцеловала.
