— Даже.
— На фиг такие расклады.
— Ни разу не на фиг.
— Именно что на фиг. Это ты попросила меня взять это дело.
— Не шуми. Да, я тебя попросила…
— Хотя прекрасно знала, чем поиски Аманды закончились в прошлый раз. Для меня. Для нас. Ты действовала из лучших побуждений. А сейчас, когда опасность грозит нам, ты требуешь, чтобы я умыл руки.
— Речь идет о безопасности нашей дочери.
— Речь идет не только об этом. Мы уже влезли в это дело. Если ты хочешь забрать Габби и поехать к своей матери, я скажу, что это отличная идея. Они обе будут рады встрече. А я собираюсь найти Аманду и выручить Софи.
— Для тебя эти девчонки важнее, чем твоя собственная…
— Нет. Даже не пытайся повернуть разговор в эту сторону. Даже не пытайся.
— Не кричи так, говорю тебе. Пожалуйста.
— Ты знаешь, что я за человек. В тот момент, когда ты убедила меня, что я должен помочь Беатрис, ты уже знала, что я не остановлюсь, пока не найду Аманду. А теперь ты хочешь мне сказать, что все кончено? Ничего подобного. Все будет кончено, когда я ее найду.
— Найдешь кого? Аманду? Или Софи? Ты их уже не различаешь.
Кажется, наш конфликт разгорался не на шутку — еще чуть-чуть, и вспыхнет атомная война. И она, и я понимали, чем это чревато. Брак между ирландским характером и итальянским темпераментом часто заканчивается битьем тарелок. Перед рождением дочери мы посещали семейного психолога, который учил нас сдерживаться и не жать при первой же ссоре на ядерную кнопку. В большинстве случаев это помогало.
Я сделал глубокий вдох. Моя жена тоже глубоко вдохнула и затянулась сигаретой. На крыльце было холодно, даже промозгло, но мы оделись по погоде и потому не ощущали дискомфорта. Я медленно выдохнул. Этот выдох копился во мне двадцать лет.
Энджи прижалась к моей груди. Я обнял ее, она уткнулась лицом мне под подбородок и поцеловала меня в ямку на шее.
— Ненавижу с тобой ссориться, — сказала она.
— А я с тобой.
— Но при этом мы ухитряемся довольно часто не соглашаться друг с другом.
— Это потому, что мы так любим мириться.
— Я
— Я тоже.
— Как ты думаешь, мы ее разбудили?
Я подошел к двери, разделявшей нашу спальню и детскую, и стал смотреть на свою спящую дочь. Она лежала не столько на животе, сколько на груди, повернув голову направо и выпятив попу. Загляни я через два часа, нашел бы ее спящей на боку, но до полуночи она обычно принимала позу молящейся грешницы.
Я закрыл дверь и вернулся в постель.
— Дрыхнет без задних ног.
— Я ее переправлю.
— Куда?
— К маме. Если Бубба согласится ее отвезти.
— Позвони ему. Ты прекрасно знаешь, что он скажет.
Она кивнула.
Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы предугадать реакцию Буббы. Скажи Энджи Буббе, что ей позарез надо, чтобы он летел в Катманду, он ответит, что он уже на месте.
— А как он пушку на борт протащит?
— Она же живет в Саванне. Я уверен, что у него там есть связи.
— Габби будет дико рада увидеться с бабушкой. В этом можно не сомневаться. Она с самого лета только об этом и говорит. О бабушке и о деревьях. — Энджи посмотрела на меня. — Тебя это устроит?
Я посмотрел на нее.
— Я собираюсь наехать на реальных отморозков. И, как ты справедливо заметила, им известно, где мы живем. Если бы я мог, я посадил бы ее на самолет сегодня вечером. А что насчет тебя? Что ты намерена делать? Пристегнуть шпоры и тряхнуть стариной?
— Ну да. Может, вдвоем быстрее справимся.
— Не вопрос. Только скажи: с тех пор, как родилась Габби, на сколько ты с ней разлучалась? Самое большее?
— На три дня.
— Именно. Когда мы ездили в Мэн, и все три дня напролет ты беспрестанно ныла, что тебе ее не хватает.
— Я не ныла. Всего пару раз констатировала очевидный факт.
— А потом еще несколько раз. И еще. Это и называется нытье.
Она шлепнула меня по голове подушкой.
— Ну и что? В любом случае это было в прошлом году. Я с тех пор повзрослела. К тому же она будет в восторге от нового приключения. К бабушке в гости, да еще и с дядей Буббой! Если бы мы проговорились об этом сегодня, она бы вообще спать не легла. — Она перекатилась на меня. — Каков план ближайших действий?
— Найти Аманду.
— Снова.
— Снова. Забрать у нее крест. Обменять его на Софи. Вернуть всех по домам.
— А кто сказал, что Аманда тебе его отдаст?
— Ну, все же Софи — ее подруга.
— Насколько я поняла, Софи — ее Роберт Форд.[5]
— Не уверен, что все настолько плохо. — Я поскреб в затылке. — Мне слишком мало известно. Поэтому мне надо ее найти.
— И как ты собираешься это сделать?
— Хороший вопрос.
Она протянула руку через меня и подняла с пола сумку с моим ноутбуком. Открыла ее, вытащила папку с надписью «А. Маккриди» и вытряхнула ее содержимое на подушку справа от моей головы.
— Это снимки ее комнаты?
— Да. Нет, не эти. Эти — из комнаты Софи. Посмотри дальше. Ага. Вот эти.
— Похоже на гостиничный номер.
— Довольно безлико.
— За исключением футболки «Соке».
Я кивнул.
— И знаешь, что самое странное? Она даже за них не болеет. Никогда ни с кем не обсуждала достижения команды. Ни разу не была на стадионе «Фенуэй-Парк». Никогда не интересовалась вопросом, о чем думал Тео, когда заключал контракт с Хулио Луго или когда менял Кевина Геббарда на Эрика Ганье.
— Может, все дело в Беккете?
— Ась?
— Может, она просто влюблена в Джоша Беккета?
— С чего ты это взяла?
— Это его футболка, так ведь? Девятнадцатый номер. Что это ты вроде как побледнел?
— Эндж.
