До конца пребывания в Токио Кик держался с Луизой нарочито холодно. Не имело значения, что она извинилась и сказала, что Кика представили по настоянию его деда. Вероятно, все так и было, однако это не помешало ему сказать по телефону своей сестре — он звонил ей каждый день, — гостившей у Парр- Добсонов в Нантокете:
— Мама была права. Никогда нельзя доверять Лулу. Именно тогда, когда думаешь, что все в полном порядке, бац, она нарушает обещание, и земля уходит прямо из-под твоих ног.
Бенедикт знал, Марлен никогда не позвонила бы ему в Токио, если бы положение не было действительно серьезным. Рак у Леонарда обнаружили год назад, и первое время после операции все думали, что обойдется.
— Да у него молодости в десять раз больше, чем у меня, я уверен, он справится с этой дрянью, — не раз повторял Бенедикт своей невестке, когда они получали очередные сообщения о состоянии ее мужа.
«Он не понимает, что даже говоря о моем Леонарде, всегда думает о себе», — вздыхала Марлен.
Господи, что с ней станет? Она собственными глазами видела, каким неумолимым может быть Бенедикт Тауэрс с тем, кого по идее должен любить больше всех на свете — с Чарльзом, собственным сыном. Если с ней не будет Леонарда, захочет ли Бенедикт по-прежнему обращаться с ней, как с родственницей?
Разумеется, она знала, что Леонард обеспечил их с Зоей материально. Ей никогда не придется беспокоиться о деньгах, но тоскливое вдовье одиночество заставит ее осознать, что сама по себе она не представляет никакого интереса — только как миссис Леонард Тауэрс.
Случилось так, что Луиза и Кик давно вернулись из Японии, и Кик проучился уже половину следующего семестра, когда Леонард скончался в присутствии Марлен, а также Бенедикта и Луизы.
Марлен была так потрясена, словно он умер скоропостижно, не болел ни дня. Она не плакала; отказывалась выходить из комнаты, прижавшись к его исхудавшей, бледной, холодной руке, пока Луиза и Бенедикт каким-то образом не сумели увести ее.
— Что со мной будет? Мне незачем жить. Я хочу умереть, — без конца повторяла она, пока они возвращались в огромный особняк темного кирпича на Семьдесят третьей улице Ист-сайда, где теперь жили Луиза и Бенедикт.
— Зоя… у тебя есть Зоя. Ты должна быть сильной ради нее, — сказал Бенедикт с искаженным от горя лицом.
И хотя Марлен сама была убита горем, она все-таки подумала, что Бенедикт так и не пришел в себя после смерти Сьюзен.
— Где малышка Зоя? — спросил он надтреснутым голосом.
— Она… Я разрешила ей погостить у ее лучшей подруги, Джинни Сомер, на острове. Не знаю, как сказать ей, — без всякого выражения ответила Марлен. — Я больше ничего не знаю.
— Ты должна быть сильной ради компании, Марли. Ради «Луизы Тауэрс».
— «Луизы Тауэрс»… — повторила она и запнулась. Марлен не знала, кто выглядел больше шокированным, Бенедикт или она сама. Что нашло на Луизу? Она сошла с ума? Как можно быть настолько бесчувственной, чтобы заговорить о своей проклятой компании в такую минуту?
А та обняла ее одной рукой за плечи. Сколько Марлен себя помнила, Луиза это сделала впервые.
— Мы не будем обсуждать это сейчас, но однажды, когда придет время, я уверена, ты станешь ценным сотрудником компании. Мы с Леонардом часто говорили об этом в течение прошлого года.
И тогда полились слезы, причем у всех, но больше всех плакал Бенедикт. После всего, что он пережил, это было неудивительно.
Они попытались уговорить ее остаться на ночь.
— Мы с Бенедиктом поедем и привезем к тебе Зою, — вызвалась Луиза.
— Нет-нет, она испугается. Я должна поехать… Я хочу поехать.
— Тогда я позвоню Сомерсам, и если ты действительно уверена, что хочешь поехать, один из шоферов… — предложил Бенедикт.
— Нет, — Марлен изумилась, что посмела перебить Бенедикта, удивилась твердости своего голоса. — Наш шофер Тейт отвезет меня. Мне нравится Тейт. И Зое нравится Тейт.
К нему вернулось нечто от прежнего Бенедикта. Он взглянул на часы, а потом сказал своим обычным, не терпящим возражений тоном:
— Уже слишком поздно тебе ехать куда бы то ни было. Ты останешься у нас, Марли. Я позвоню Сомерсам и утром сам вызову сюда Тейта. Луиза поедет с тобой, а я отдам все необходимые распоряжения.
Убедившись, что таблетка снотворного, которую Луиза заставила Марлен выпить, действует, она нашла Бенедикта в кабинете; он положил голову на стол.
— Дорогой…
Он поднял измученное лицо.
— Это слишком, Лу, слишком для меня, я больше не вынесу…
Она уже привыкла слышать такой крик. И как она делала уже множество раз, она начала массировать его шею, шепча, как ребенку:
— Закрой глаза, расслабься, прижмись ко мне и отдохни.
По мере того, как ее прохладные пальцы разминали мышцы у него на шее, ему становилось лучше.
— Что ты имела в виду насчет Марлен и «Луизы Тауэрс»? Ты говорила серьезно?
— Да, серьезно. Марлен прекрасно подходит для работы с персоналом. Она из тех преданных созданий, кто полностью посвятит себя…
— Чему?
— Не знаю точно, возможно, учебным программам. Она всегда была, как наседка, няня, вроде неутомимой кумушки, которая помнит дни рождения и юбилейные годовщины служанок и косметологов- консультантов, — Луиза сделала паузу. — Ты знаешь, что она очень гордится, что носит фамилию Тауэрс? Леонард пытался объяснить мне это, когда я навещала его в больнице несколько месяцев назад. Я думаю, он хотел попросить, чтобы мы о ней позаботились и не бросали ее в случае его смерти.
Бенедикт резко поднялся.
— Что ж, гордость за фамилию Тауэрс — большая редкость. Полагаю, только из-за одного этого она заслуживает хорошей работы! — Он взял со стола газетную вырезку и мрачно спросил: — Ты это читала?
Луиза увидела заголовок: «Зачем покупают разорившиеся корпорации?» Она не читала статью, но могла предположить, о чем она.
— Каждый день я все больше узнаю, какой ядовитой гадиной оказался мой сын. Прочти. Тебя стошнит, но определенную пользу ты извлечешь.
Он медленно вышел из комнаты, бросив через плечо:
— Лучше заключи с Марлен договор прежде, чем Чарльз доберется до нее. Полагаю, они всегда были довольно близкими друзьями. Меня больше ничто не удивит.
У нее дрожали руки, что было внешним проявлением глубоко затаенной горечи и боли, а причина крылась в… Чарльзе и… Она не могла даже в мыслях произнести имя сестры. Бегло просмотров несколько первых абзацев статьи, вырезанной из журнала «Форчун», Луиза прочла:
«Почему кому-то приходит в голову покупать безнадежно убыточные компании? Конечно, они дешевы; некоторые разорившиеся корпорации ушли за меньшую цену, чем их предполагаемая ликвидационная стоимость.
Например, возьмем ныне ставшую перспективной компанию «Эстетик», которой всего два года, выкупленную Чарльзом Тауэрсом, сыном Бенедикта Тауэрса, полномочного председателя фармацевтического гиганта «Тауэрс». Молодой Тауэрс заключил выгодную сделку, обязавшись выплатить восемь миллионов долларов, причем из них наличными — один миллион долларов, остальные подлежат
