иммиграционные и таможенные службы. Дестина следовал за ней, как послушная собачонка. Когда они очутились в здании аэропорта, раздался крик:
— Дерри, Дерек, сюда, иди сюда!
Луиза заметила в последних рядах толпы встречающих высокого белокурого юношу, истерически махавшего рукой.
— Похоже, вас все-таки встречают.
— Вовсе нет, — без запинки ответил Дестина. — Я просто знаком с этим мальчиком. Должно быть, он встречает кого-то другого.
Луиза видела, как он небрежно помахал юноше, а затем быстро пошел с ней к ожидавшему ее лимузину.
— Я говорил серьезно, — тепло сказал Дестина по дороге в город. — Я с удовольствием смоделирую для вас костюм или что-то еще и подарю вам.
— Об этом не может быть и речи, но мне хотелось бы взглянуть на вашу коллекцию. — Луиза приняла решение. — Если вас не устроит предложение «Арден», возможно, вы предпочтете поговорить с нами.
Он широко улыбнулся.
— С огромным удовольствием. Не думаю, что мне захочется стать вашим соперником так скоро после нашего знакомства, — он снова искоса взглянул на нее. — Мне было бы намного приятнее работать с прекрасной женщиной, чем на когорту безликих денежных мешков в фармацевтической компании.
Тщательный подбор слов не ускользнул от нее — «с прекрасной женщиной» и «на когорту денежных мешков». Но она дала ему свою визитную карточку и сказала:
— Едва ли вы станете соперником, но, возможно, мы предложим вам кое-что интересное. Как бы там ни было, позвоните мне.
Дестина сначала быстро просмотрел стопку отложенной для него почты — последние номера нью- йоркских газет, в том числе и «Ежедневник женской моды» — и успел принять душ до того, как примерно час спустя в дверном замке его квартиры в южной части Центрального парка повернули ключ.
Дестина взглянул в зеркало, одобрительно отметив, как его коротко стриженные черные волосы, еще влажные после душа, прилегают к голове, подчеркивая ее скульптурные линии. «Римлянин», — как охарактеризовал его Бернард, тучный, неуклюжий текстильный мультимиллионер, в клубе исключительно для мужчин на улице Сент-Оноре. «Да, Понтий Пилат», — ответил один из умников с Седьмой авеню, который только в Париже отводил душу, возможно, поэтому был ненасытен и время от времени его приходилось утихомиривать, как взбесившегося быка.
В белом полотняном халате, который он сам смоделировал для себя, с маленькой золотой короной на правом кармане, Дестина воссел с королевским достоинством в раззолоченное кресло в белой спальне, с окнами, выходящими на Центральный парк. Он взялся за телефон, но не набрал номер, услышав, как мальчишка с шумом проносится по квартире. Когда дверь в спальню с грохотом распахнулась, Дестина поспешно положил трубку.
— Кому ты звонишь? Всего минуту назад вернулся домой после многих и многих недель отсутствия, и уже звонишь… Кому ты звонишь? Мне наплевать, — голос вибрировал высоко, на грани истерики. — Значит, я беру машину, как ты мне велишь, и жду со всей толпой, а ты вальсируешь мимо с мадам Аппетитная Штучка и киваешь мне, будто бы я слуга и…
— А разве нет? — раздался холодный, издевательский голос.
— Разве нет что? О, очень смешно. Слуга, так это теперь называется? Кто она такая, мадам Задранный Нос? Кто-то, кому лучше быть начеку, это точно, если мистер Воображала Дестина фантазировал что-то насчет нее, а особенно ее денег, могу представить. Кто она? — скулил парень.
Дестине это уже надоело.
— Не твое собачье дело, милый мальчик.
— Я знаю, кто она.
— Тогда зачем спрашиваешь, жалкий червяк?
Дестина встал и царственным жестом оперся на спинку кресла. Без малейшего оттенка раскаяния в голосе он сказал:
— Мне очень жаль, но как я уже раньше объяснял тебе, бизнес есть бизнес, и мадам Аппетитная Штучка, как ты столь поэтически назвал ее, определенно имеет отношение к будущему бизнесу. А теперь… — Он сделал паузу и театральным жестом указал на дверь ванной комнаты. — Удовольствие есть удовольствие. Вымой свои вонючие прелести, прежде чем приближаться ко мне, и вычисти лизолем каждое чертово отверстие, где побывал кто-то еще, пока меня не было, шлюха ты мужского пола.
Белокурый юноша тряхнул головой, надеясь показаться равнодушным. Это действовало на нервы, но Дестина привык к подобному поведению. Он прикинул, что его интерес к мальчишке продержится, пожалуй, еще несколько месяцев, но потом… Что ж, всегда наступает другое «потом».
Юноша вышел из ванной в белом банном халате. Он походил на мальчика из церковного хора: бело- розовая кожа, светлые волосы падали на розоватый лоб. Именно розоватый оттенок кожи и прекрасные, светлые, шелковистые волосы привлекли сначала внимание Дестины. В тот момент мальчик казался не старше шестнадцати-семнадцати лет. Он сказал, что ему двадцать, но наверняка солгал.
Неспешно приближаясь к кровати, застеленной белоснежным бельем, где возлежал Дестина, юноша сказал:
— Я устал от подобного отношения к себе…
Дестина дернул его вниз с такой яростной силой, что мальчик со всего маху и громким стуком ударился голенью об основание кровати. Дестина зажал ладонью ему рот, а другой рукой скользнул под его банный халат.
— Заткнись, — сказал он с улыбкой, которая наверняка еще в большей степени напомнила бы Луизе маркиза де Сада, чем та, которую он продемонстрировал в самолете. — Заткнись, — повторил он. — Не думаю, что мы помним, с кем разговариваем, не так ли?
Белокурый юноша застонал, когда Дестина задвигал рукой под его халатом.
— Не думаю, что мы помним, кто привез милому мальчику его кожаные игрушки, новые ботинки из Парижа, не так ли? Кто позволяет ему работать в своей изумительной квартире, кто позволяет ему гладить свои костюмы, а иногда даже надевать кое-что из своей коллекционной одежды?
С каждым новым утверждением, по мере того, как опытные пальцы Дестины продолжали работу, стоны и подвывания юноши становились все громче, и он начал судорожно хвататься за халат Дестины. — Не думаю, что мы помним, кто спас его от крутых ребят в баре кожи и шипов «Пит», не так ли? — Дестина улыбнулся, взглянув сверху вниз на ангельское лицо, сейчас покрытое испариной. Это будет долгий и очень приятный вечер.
Луиза подготовила все документы, чтобы Норрис внимательно их изучил. Если ей удастся убедить его, то представление новой идеи на суд исполнительных директоров «Луизы Тауэрс» будет простой формальностью. Даги Фасефф чувствовал себя в своей стихии, подготавливая стенд, отражавший достижения Дерека Дестины в области моды. Он не знал, зачем это понадобилось мадам Тауэрс, но это дело было по нему, и стенд, воздвигнутый в его кабинете, производил впечатление. Неудивительно, что она узнала Дестину. Он даже завоевал вожделенный приз «Коти», и Даги сказал Луизе, что о нем столько писали в газетах за последние два года, что было трудно выбрать что-то определенное.
У нее на столе лежали материалы, которые должны заинтересовать Норриса гораздо больше, а именно: факты и цифры — сведения о других дизайнерах, работавших в индустрии ароматов и косметики, дизайнерах с именем, чей вклад в увеличение доходов нанявших их фирм поистине огромен. Например, компания «Скибб», главный конкурент «Тауэрс фармасетикалз», после приобретения «Шарля из Ритц» сама разыскала владельца прав на использование в косметике великого имени Ива Сен-Лорана, благодаря провидению прежнего председателя совета директоров, который тотчас ухватился за эти авторские права, едва увидев вторую коллекцию Сен-Лорана еще в шестидесятые годы.
— Думаю, мы слишком много внимания уделяли созданию производства кремов и других средств для ухода за кожей, совершенно упустив из вида, откуда пришел к нам первый большой успех, — серьезно
