Шурика твоего это разовая прихоть или он по жизни такой… гулена? Как думаешь?
Юля замотала головой:
— В том-то и дело, что не гулена. Не знаю, что с ним сейчас случилось. Мы уже больше двух лет вместе, на женщин внимание он, конечно, обращает, но не больше, чем другие мужики. Я хоть и дура влюбленная, но не идиотка, заметила бы. — Она взглянула на Тамару. — А ты как считаешь? Со стороны, говорят, виднее.
— Юль, — Тамара закусила нижнюю губу, — ты меня знаешь, я — твоя подруга, но врать не буду.
— Ну и говори!
— Как независимый эксперт?
— Как независимый.
— Правду?
— Конечно.
— Тогда не обижайся, если не понравится. В принципе я уже осторожненько высказывалась по этому поводу, но ты слышать меня не хотела. Шурик твой — нормальный мужик. Раньше у него была семья, в которой с ним никто не считался. Мать его, конечно, жалела, но она старая женщина, много лет болела. Жена и дочь — законченные эгоистки. Вот он и крутился. Матери лекарства и уход необходимы, дамочки его тоже свое требовали. На двух работах работал, чтобы всех обеспечить, не помогло, жена ушла к богатому господину.
— Про две работы я все знаю. Не понимаю, к чему ты ведешь?
— Сейчас поймешь. Когда появилась ты, ситуация в корне изменилась. Есть кому и за свекровью ухаживать, и с мужа пылинки сдувать. Дома — полный покой и благополучие. На сколько, ты говорила, Шурик сразу поправился?
— На двенадцать килограммов, — буркнула Юлька. — На человека стал похож. Сам жаловался, что еле ноги таскал, и это при его-то росте! С него брюки спадать стали, только на ремне и держались. Кот Васька…
— С него тоже штаны спадали? — не удержалась от улыбки Тамара.
— Не язви. От Васьки одна шкура да кости остались. Первое время он ел целыми днями, думала, лопнет. Да при чем здесь кот! — разозлилась Юля. — Ты серьезно говорить можешь?
— Я серьезно и говорю. Избаловала ты мужика. Забот никаких, он и… того, расслабился.
Юля наморщила носик:
— Выходит, я же во всем и виновата!
— Не во всем, но держать мужика в узде надо.
— Значит, сейчас я должна сделать вид, что ничего не произошло?
— Кто тебе про это сказал? — возмутилась Тамара. — Ни в коем случае!
Юля зашмыгала носом.
— Ну вот, опять… только успокоилась. Перестань реветь.
— Томка, ну что же делать, что?!
Тамара подошла к полке, вытащила бутылку и бокалы.
— Проучить мужика надо, давай думать, как. — Она разлила вино.
— Я не буду, — отказалась Юлька.
— А вот это зря. На трезвую голову здесь не разобраться. Ты сама-то как сейчас к нему относишься?
— Морду бы подлецу набила, — не задумываясь, ответила подруга.
— Тебе с ним не справиться, он здоровый, как холодильник.
— Тогда расцарапала бы, — вздохнула Юлька.
— Этим проблему не решишь.
Обе замолчали.
— Юль, ну что ты так убиваешься? Это происходит в девяносто случаев из ста, а может, и того чаще.
— С тобой такого не произошло, — вырвалось у Юли.
— Ты так думаешь? — помрачнела Тамара.
— Ой, Томик, прости, я не подумала… — Юля вскочила со стула. — Я имела в виду твоего Ярослава.
Тамара вздохнула.
— С Ярославом все в порядке.
Она надолго замолчала.
— Том… — Юля осторожно дотронулась до ее плеча. — Неужели еще помнишь… Сергея?
— Помню. — Тамара взяла бутылку и наполнила свой бокал.
— Тогда уж и мне, — махнула рукой Юлька. — Действительно, может, напиться? Тогда я своему муженьку все выскажу. И про дочурку, и про жену, и про шлюху интернетовскую.
— Не заводись. Все уладится. Еще и ребеночка Шурику родишь.
Юля болезненно сморщилась, она давно мечтала о маленьком.
— И рожу всем назло, я еще не старая.
— Конечно, — поддержала ее Тамара. — Я в сорок лет родила, и ничего.
— Даже не поправилась, — вздохнула Юлька, сравнивая стройную фигуру Тамары со своей. — С завтрашнего дня сажусь на диету.
— Зря, тебе идет полнота. Ты такая пухленькая, аппетитная.
— Вот потому он себе эту дамочку и завел, для сравнения, наверное.
— Юлечка…
— Не надо меня успокаивать. Черт с ней, с полнотой, разберусь как-нибудь. Наверное, ты права, я его избаловала, к хорошему привыкают быстро. У нас на работе — бардак, так думала, хоть в семейной жизни радость найду, а тут такое… Всю душу в дом вкладывала, вот и получила по полной программе.
— Редакция по-прежнему утрясает штаты и перестраивается? — спросила Тамара, чтобы отвлечь Юлю от грустных мыслей.
— Да-а, — та махнула рукой, — в комитете неразбериха, им сейчас не до нас, функции делят. Мы за полгода с трудом один номер выпустили. Даже говорить не хочется.
— Юлечка, — Тамара, приобняв, стала тормошить подругу, — вспомни, какая ты была два года назад: глаза светились, не ходила, а летала. Я сразу поняла, что ты влюбилась, хоть и таилась до последнего, и что избранник твой, — Тамара улыбнулась, — мужчина, скажем так, не мелких габаритов.
— Интересно, почему? — удивилась Юля.
— Шерочка Мандрыкина на мысль навела.
— Да я с этой пиявкой никогда ничем не делилась. Она любую женщину симпатичнее себя воспринимает как заклятого врага. Так что там — про Мандрыкину?
— Привязалась к тебе в очередной раз, начала поучать. Раскритиковала твою новую сумку. С такой, говорит, только за картошкой ходить. Ну ты ей и ввалила. Лешакова, начальница, от изумления чаем подавилась, ты же у нас всегда такая смирная, воды не замутишь.
— И что я сказала?
— О, я это помню до сих пор, — не удержалась от улыбки Тамара. — Ты встала в позу и уверенно и дерзко бросила: «Не люблю маленьких сумок и мелких мужиков, у которых кое-что… под микроскопом не разглядишь». Анекдот еще рассказала.
— Какой?
— Женщина ахает, глядя на раздетого любовника. «И это все?» — возмущается она. «Зато без нитратов!» — гордо отвечает он.
— Иди ты, так и сказала?
— При этом ехидно хихикнула, глядя на Мандрыкину. Шерочку пришлось сердечными каплями отпаивать. Она тогда ухлестывала за мужиком из соседнего отдела, у которого было прозвище Кадастрат, а росточка он был совсем небольшого, но долговязой и нескладной Шерочке выбирать не приходилось. Мандрыкина восприняла твой выпад как оскорбление.
— Да, сейчас я вспомнила этот случай. Эта зараза всегда меня доставала. Огрызнешься — на время
