надо. А я, дура влюбленная, рада до смерти и не вижу, что он — как чужой. Кинулась к шкафу, свитер достаю. Вот, говорю, тебе связала, пока болела, ты всегда хотел меланжевый, бело-голубой. Как раз под цвет глаз. Он смутился, но ненадолго. Свитер отложил в сторону. А потом… потом сказал, что у него есть другая женщина.
Юля невидящими глазами уставилась в пространство. У Тамары от жалости защемило сердце.
— Есть такое выражение: свет в глазах померк, вот так и со мной было. Ушам не верю. А как же я, говорю, со мной как? Ведь ты — муж мне. Он в сторону смотрит и цедит сквозь зубы: мать предупреждала, нам не надо было расписываться. Что было дальше, помню смутно. Кажется, я умоляла его не бросать меня, говорила, что умру без него. Слезами заливалась, про любовь твердила. — Юля опять надолго замолчала и сжала кулаки. — И знаешь, что он мне на это ответил? Какая любовь, говорит, ты даже не знаешь, что это такое. Я ее люблю. Меня при одной мысли о ней от желания в дрожь кидает.
Внимательно слушавшая Тамара возмущенно встряхнула головой.
— Ну и сволочь, говорить такое собственной жене, которая от болезни не оправилась!
— Да наплевать ему на меня было. Я рыдаю, с ума схожу от горя, а он как камень. Вот тут я очнулась и посмотрела на него. Лицо — вылитое маменькино: злобное, недовольное. Еще бы! Он влюблен, а тут бывшая жена под ногами путается, мешает счастью. Время на меня приходится тратить и что-то объяснять. Я от обиды едва сознание не потеряла. А потом как цементом внутри схватило. Противно все вдруг стало. И безразлично. Ну что ж, говорю, решил, значит, так и будет. Не помню, как вещи его собрала. Новый свитер в сумку тоже положила.
— Неужели взял?
— Плечами пожал, вроде незачем, потом забрал. Господи, что свитер — тут жизнь рушилась! Я сделала еще одну попытку его остановить, за что потом себя ругала. Предложила не торопиться, не предпринимать ничего сейчас, но он от моих слов пришел в бешенство. Отмахнулся, как от надоедливой мухи. Не надо было унижаться, он все решил сам. Потом до меня слух дошел, что как только я заболела, свекровь стала искать варианты, чтобы нас развести. Нашла телефон его бывшей приятельницы и… Противно все, Том, мерзко и противно.
— Неужели сама в постель бабу подложила?
— Говорят, да. Ни в какую командировку он тогда не ездил, просто время тянул, смелости набирался, чтобы со мной объясниться. Мне было очень плохо после того, как он ушел. Мать с ума сходила, опасалась за меня. Несколько раз я порывалась позвонить ему, но не сделала этого. Вот когда я похудела без всякой диеты. Как-то взвесилась на улице — сорок девять килограммов, вместе с одеждой.
— С кольчугой, — поправила Тамара.
— Что? — не поняла Юлька.
— Так говорят: сорок девять вместе с кольчугой.
Юля грустно улыбнулась.
— Ну да. Учебу я сначала забросила, а потом взяла себя в руки. Надо же было что-то делать! Академический отпуск предлагали по болезни, но я отказалась. Все «хвосты» в институте сдала. И все время ждала его, думала, если вернется и попросит прощения, прощу.
— Не пришел?
Юля хмыкнула.
— Пришел. После развода.
— И?..
— И — ничего. Поняла, что он мне не нужен. Разлюбила, наверное.
Тамара с удивлением уставилась на подругу.
— Странно, правда? — усмехнулась Юлька. — Сама тогда удивилась. Перегорело, видно, все. Решила и как отрезала. Когда сходила с ума от тоски, в глубине души все равно надеялась, что он вернется. Вот тогда, думала, припомню ему свои обиды. А пришел — у меня даже злости к нему не было.
— Про «африканскую страсть» спросила?
— А как же! Просто интересно было, из-за какого такого неземного чувства он меня бросил. Сказал, что это страшный человек, они давно расстались, а у самого вид жалкий, несчастный. Я даже было дрогнула.
— Пожалела?
— Да. Но вовремя опомнилась.
— Он-то тебя не пожалел!
— Дело не в этом. Просто поняла, что не могу начать все сначала. Ничего нельзя вернуть. Да и зачем?
— Моя бабушка Серафима Дмитриевна говорила: в один день по две радости не живут. Любовь не по судьбе.
— Верно.
Они надолго замолчали, каждая думала о своем.
— Счастье не приходит дважды, — вздохнула Юлька. — Вот такая печальная история.
— Вы больше не виделись?
— Случайно столкнулись на улице. Он шел в обнимку с девицей, пьяный, непромытый какой-то. Я даже не узнала его в первую минуту. Партнерша тоже не первой свежести. Было неловко на них смотреть. Потом долго места себе не находила. И из-за этого человека мне жить не хотелось?! Не поверишь, но все равно было его жалко. Очень хотелось встретиться с маменькой и спросить: зачем она разрушила нашу жизнь? Неужели такой Саша ее устраивал больше? Наверное, надо было бороться за него, а я сразу отступила.
— Бороться можно, когда любишь.
— …а не когда тебя бросают, — добавила Юлька. — Все так нелепо устроено в жизни.
Пока рассказывала, она допила вино и задумалась. Тамара незаметно наблюдала за ней. История подруги задела ее за живое.
— Мы, бабы, жуткие дуры, — вдруг сказала Юлька не вполне трезвым голосом. — Шурика я этой крашеной стерве не отдам!
Она неожиданно засмеялась.
— Ты что? — не поняла Тамара.
Она знала, что мало пьющая подруга могла захмелеть от одного бокала. Напоить Тамару было непросто. У нее была повышенная стойкость к алкоголю. Иногда она думала об этом с сожалением.
Юлька продолжала хохотать. Тамара всполошилась не на шутку, только истерики сейчас не хватало. Черт бы побрал ее мужей! Что один, что другой — оба хороши.
— Я вспомнила. Когда мы с Шуриком садимся ужинать, то у нас со второго этажа такой обзорчик открывается… — Юля вытерла набежавшие от смеха слезы. — Ты у нас дома была, знаешь, что вокруг сплошные заросли.
— И что? — Тома не сразу поняла, какой дом имеется в виду. Она все еще боялась, как бы не случилось истерики.
«С Шуриком, — сообразила она, — значит, речь о втором муже. Первого она Сашей называла. И то хорошо».
— Мы за стол, а народ… это… ну, словом, нужду справляет. Уголок укромный, глянешь из окна, а в кустах чья-то голая задница обязательно торчит. Клянусь! Ни стыда ни совести. Средь бела дня усядутся, а уж вечером — обязательно. Нашли хорошенькое местечко! А с виду вроде бы приличные люди. Мы уж и стыдили их на весь двор, и водой поливали — толку никакого. Представляешь картину?
Тамара невольно засмеялась вслед за Юлькой и успокоилась. Все в порядке. Если хохочет, значит, отошла.
После второго бокала Юлька окончательно захмелела.
— Пусть… поищет лучше, — бормотала она. — Чтоб знал…
Это опять про второго мужа, сообразила Тома.
— Ох, и надеремся мы сегодня с тобой, душа моя, — произнесла она.
— Душа… — услышала Тамара шепот Юльки, — душа болит.
Она отвела подругу в комнату и уложила на диван.
