евреях. И это при том, что все массовые средства формирования общественного мнения США уже были в руках евреев.
— Но в этой информации речь идет не о любви или нелюбви — не об антисемитизме, а об угрозе.
— В том-то и дело. Не думаю, что есть люди, или таких людей очень много, которые бы любили или не любили евреев как людей какого-то иного генотипа или психофизических особенностей. Тем более что на самом деле евреи очень сильно отличаются друг от друга по внешнему виду и вряд ли являются одним народом. Люди ненавидят то, что в стране пребывания евреи сплачиваются в политическую организацию, презирают остальных граждан этой страны и начинают с помощью этой организации (в СССР это называлось «еврейским блатом», сегодня — «лобби») добиваться преимуществ над согражданами. Получается так: евреи, как и все граждане, получают от этого государства равную всем защиту, но благодаря тому, что их организация добивается и преимуществ, которых не имеют остальные граждане, они становятся в данной стране в привилегированное положение. Такие сплоченные в организацию евреи нарушают принятые в стране их пребывания нормы справедливости, поэтому остальные обитатели этой страны и видят в евреях угрозу.
Когда среди разобщенных людей действует сплоченная группировка, она всегда добьется преимуществ.
— Но ведь и остальные люди могут сплотиться для получения таких же преимуществ. — В том-то и дело, что не могут, поскольку у остальных граждан преобладает иллюзия, что они и так сплочены своим государством. Зачем им еще сплачиваться? Это же только еврейские расисты страну пребывания за Родину не считают. Кроме того, чтобы сплотиться так, как евреи, нужно потерять чувство собственного достоинства.
— Это почему?
— Как и любой народ, евреи — это толпа. Как и любая толпа, еврейская толпа имеет два фланга: на одном очень способные и деятельные люди, на другом — тупые и ленивые. Такое положение есть у всех народов. Более того, нет ничего удивительного и в том, что тупые и ленивые у многих народов объединяются в расистские сообщества, т. е. пытаются иметь прав больше, чем остальные живущие с ними народы. А как еще тупым и ленивым добиться вожделенного «места под солнцем», если не иметь преимуществ, не связанных с их умом и трудолюбием? Тупость и лень — это база любого расизма, хоть негритянского, хоть англосаксонского, хоть немецкого. И не надо говорить мне об уме и трудолюбии немцев или англосаксов, и в среднем у умной и трудолюбивой толпы тоже есть фланги, и самый мерзкий фланг может заразить всю толпу алчностью к получению «халявы».
Умным и трудолюбивым расизм отвратителен.
— Почему?
— Наверное, вы не будете возражать против того, что каждый человек стремится к тому, чтобы его уважали. Но дурака отличает от умного то, что, стремясь вызвать к себе уважение всех, дурака не заботит уважение одного-единственного человека — самого себя. Дурак ведь самостоятельно мыслить не может, он поступает «как все», и если все его уважают, значит, он и в своих глазах «уважаемый человек».
А умный человек мыслит самостоятельно, и его самооценка не зависит от мнения толпы, потому умному очень важно уважать самого себя.
— Как это — уважать самого себя? Поясните. — Вот умный добился какого-то уважаемого положения среди других людей, в том числе и среди других народов, добился своим умом и трудолюбием. И на самом деле неважно, насколько высоким является его положение, — каким бы оно ни было, но оно полностью его. И только его. Это его положение в обществе зависит только от его ума и труда и ничем не обязано блату, происхождению, родственникам или его национальности. Добавьте умному что- либо из этих преимуществ, и умный не будет знать, что в его положении определил он сам, а что досталось ему на «халяву». Умный, получив преимущество перед другими, теряет возможность оценить себя, а посему теряет уважение к себе.
— Непонятно.
— Образный пример. Вы только своим трудом и умом добились руководства коллективом в 100 человек. На самом деле это не очень большая радость, тем не менее если вам это было нужно, если такова была цель ваших трудовых усилий, то как вам себя не уважать? Вы достаточно умный и деятельный человек. В кругу руководителей коллективов в 100 человек и меньше вы будете чувствовать себя по меньшей мере равным среди равных — как личность вы ничуть не хуже их.
А теперь представьте, что родственники поставили вас руководить 10 000 человек. Если вы дурак, то захлебнетесь восторгом от «уважения» окружающих, ну а если вы такой же умный, как и в вышеприведенном примере, то что тогда? Как вы определите, что в этом вашем положении ваше, а что — от родственников? Вы же не сможете определить, как вы сами себя обязаны уважать: как руководителя 10 000 человек? 100 человек? 10 человек?
— Но не все же хотят быть руководителями.
— Это можно представить и так. Вы летчик-истребитель и сбили 10 самолетов противника, но вас никак за это не наградили. Но вы же знаете, что сбили 10, вы знаете, что вы за летчик! Другой случай. Вы не сбили ни одного, но вам приписали 20 и сделали вас героем. Для окружающих вы герой, но если вы умный человек, то вы сами понимаете, что по сравнению с первым летчиком без наград вы дерьмо, а не летчик. И если вы умный, то куда вы сами от этого знания денетесь?
К примеру, «лучшему асу» Второй мировой Эрику Хартману приписали аж 352 сбитых самолета, но его биографы удивлялись — после войны Хартман совершенно не общался с другими немецкими летчиками, честно сбивавшими самолеты противника. А чему удивляться — он их ненавидел за то, что те его презирали. И главное, то, что Хартман ведь тоже сбивал самолеты, но как теперь определить, сколько: 5? 10? 100? С кем из остальных честных летчиков он сравним, какого уважения заслуживает?
— Но насколько эти ваши размышления о самооценке могут иметь значение в жизни реального человека? — Когда-то, лет 30 назад, прочел книгу психолога Владимира Леви «Искусство быть собой», и с тех пор запомнилась умно сформулированная там мысль — чтобы любить людей, прежде всего нужно любить себя.
— Непонятно, заумно как-то.
— Ведь от себя не спрячешься, и если знаешь за собою что-то, за что тебя остальные любить не будут, то остальные становятся как бы выше тебя, а это дает повод их не любить.
Вот расизм зиждется на неуважении к себе, поскольку никто не знает вас лучше, чем вы, ну, а если вы знаете, что вы дерьмо, то как вам себя уважать? Зная, что вы дерьмо, вы не надеетесь достичь вожделенного «места под солнцем» за счет своих ума и трудолюбия, и вам остается достичь их только за счет каких-то дополнительных возможностей. Например, возможности пристраиваться к общественным кормушкам по признаку национальности.
Соответственно, умные и деятельные люди ненавидят расизм за то, что он не дает им возможности уважать самих себя. Заметьте, умным людям не дает уважать самих себя не расизм чужого народа (этот расизм их возвышает), а расизм своего собственного народа, под каким бы соусом этот расизм ни подавался: под соусом национализма или под соусом защиты прав своего народа.
— Много ли их? — Таких, кто открыто выступает против еврейского расизма — таких, как когда-то Карл Маркс, или главный комиссар Красной Армии Лев Мехлис, или сегодня Израэль Шамир и Эдуард Ходос, немного. Но среди них были бы почти все евреи, если бы государство обеспечило им защиту от еврейского расизма.
— Вы хотите сказать, что расисты пойдут на то, чтобы нанести вред даже евреям?
— Мало того, что они это сделают без колебаний, так ведь еще и нет предела подлости и беспощадности тупой расистской серости, когда она дерется за сохранение своих доходов.
Еврейский расизм если и отличается от расизма других наций, то исключительной циничностью его тупого и ленивого фланга по отношению ко всей еврейской толпе — еврейские расисты без колебаний уничтожают еврейскую толпу во имя себя, любимых.
— Простите, но этого не может быть! — Во время Второй мировой войны первый премьер-министр будущего государства Израиль Бен Гурион заявил без обиняков перед сионистскими
