могли порекомендовать на эту должность? — ответил Василевский.
— Подполковника Покрышкина.
— Не возражаю, товарищ Титов, — сказал Сталин.
— Буду ли я допущен к самому планированию операций или придётся подгонять свои действия под задуманное Генштабом?
— Лично я считаю, что это должна быть совместная работа, товарищ Титов, — за всех ответил Сталин.
— Будет ли позволено доукомплектовать эти три полка личным составом соответствующего уровня или пополнение пойдёт штатным образом?
— Полностью на ваше усмотрение.
— Больше вопросов не имею.
Дальше пошло обсуждение '10-ти Сталинских ударов'. Я про себя посмеивался: на этом, в нашей истории, Власов сгорел, пытался выдавить немцев из леса, где их не было. Его подрезали и… Апологетом предателя стал, имя нарицательное! Полк в Питер отвели, потому, как намечают выдавить немцев из Гатчины и, если удастся, взять Новгород. Главное для них: не перетянуть одеяло на себя! Отвечать ведь придётся! А веры в собственные силы – никакой. Молчу, слушаю. В конце разговора Сталин спросил, почему я молчал всё это время.
— Слушал, товарищ Сталин. Для того, чтобы что-то сказать, надо познакомиться с планом более подробно.
— Тоже верно, товарищ Титов. Входите в курс дела быстрее.
— Есть быстрее!
Когда выходили от Верховного, Жуков пошёл ва-банк, тоже способ: вначале – обострить! Он в Приёмной громко сказал Василевскому:
— Титов, Титов! Я думал, что это серьезный мужик, а тут сопляк какой-то!
Неожиданно, за меня вступился Василевский:
— У этого 'сопляка', как вы изволили выразиться, Георгий Константинович, звезд Героя в три раза больше, чем у нас с тобой на двоих. Две за Ленинград и одна за Сталинград. Смотрел я его личное дело: войну начал лейтенантом. Поэтому, не стоит ссориться. Надо работать! Павел Петрович!
— Я, товарищ маршал!
— Как я понимаю, вам не очень нравится план действий.
— Не без этого, товарищ начальник Генерального штаба.
— Тогда в штаб, Павел Петрович. Решать надо быстро.
— Ну, вот вы и решайте, а я – домой! — сказал Жуков. Мы уже вышли из Приёмной, поэтому могли остановиться и поговорить. — Не нравишься ты мне, Титов! Ты чужие победы себе присваиваешь!
— Это вы о чём?
— Я лично звонил в штаб 17 ВА ночью семнадцатого. Мне ответил сам Судец. Он был на КП армии.
— Так вы его и спрашивали, товарищ маршал. А я на рации сидел, но слышал.
— Георгий Константинович! Так ты об этом? Я сам с Судцом разговаривал, лично, в Харькове! Ты с Судцом встречался?
— Нет, не до того было!
— А я встретился: командовал армией той ночью Титов. Судец сказал, что в ночной тактике много незнакомых команд, он их не знает и не понимает, и он не мог взять управление на себя. Хотя очень хотел прекратить бессмысленные и опасные атаки, как ему казалось. Всё было проведено на высшем уровне, Георгий Константинович. Представь, если бы Манштейн вырвался. Я, когда узнал об этом, снял все свои возражения против его кандидатуры.
— А мне, почему ничего не сказал, Александр Михайлович? Опять хочешь быть хорошим для всех? А я должен выглядеть пугалом?
— Это ты его пугать решил? У него под сотню сбитых, лично и в группе. Причём, в группе у него больше, чем лично. Он себе на хлеб, с маслом и чёрной икрой, и без нас заработает! — заулыбался Василевский. — Всё, хватит собачиться! 'Хозяин' сказал: 'Работаем вместе!', значит – работаем вместе! Не задирайся, Константиныч! Ну и что, что молодой, зато дело своё знает.
— Ладно, поехали! Пусть потреплется!
Мы вышли из дворца, я отпустил адъютанта, все сели в 'Хорьх' Жукова и поехали в Генштаб. Дорогой молчали, каждый обдумывал что-то своё. По приезду мне показали три запланированных операции Волховского и Ленинградского фронтов: Ленинградско-Новгородской, Красносельско-Ропшинской, Новгородско-Лужской наступательных операций.
Около двух минут я рассматривал поднятые карты операций.
— Замечательно! — проговорил я. — Верх стратегического искусства! Это называется выдавливанием зубной пасты из тюбика.
— Что???
— Я даже не знаю, как это объяснить, Александр Михайлович. Реально, на северо-западе нас интересует всего две точки: Силламяэ и Псков. Перерезав эти две дороги, можно готовить лагеря для полутора миллионов пленных. Даже если мы сильно ударим, по этим трём разработанным операциям, они отойдут до Нарвы и Пскова, и встанут там. А мы будем вынуждены проламывать их оборону ещё раз. Должок на фон Лееба лежит на Серафимовском у меня. Бить надо вдоль западных берегов Псковского и Чудского озёр.
— Немцы фронт в районе Великих Лук очень укрепили, Павел Петрович.
— При 200 стволах на километр фронта, о противнике не спрашивают. Спрашивают о достигнутых рубежах.
— А потянем? — неожиданно спросил Жуков.
— Со своей стороны могу гарантировать, что господство в воздухе мы обеспечим. Транспортные потуги разорвём. После этого, Кюхлеру деваться будет некуда.
— Ну, хорошо, а дальше, Петрович? — продолжил Жуков.
— Одесса, Бухарест и София.
— Для чего?
— Чтобы Перекоп не штурмовать. В общем, планировать операции не поперёк рек, а вдоль. А то от Дона до Днепра бежали, а у Днепра встали. Резать коммуникации, и охватывать вертикально.
— Хлебнём мы с ним горя, Александр Михайлович! Но, Петрович! Если хоть одна бомба упадёт на мои войска – лично расстреляю.
— Да упадёт, конечно. Лучшее ПВО – это наши танки на аэродромах противника. Но всё, что в наших силах сделаем.
Просидели до утра. Былая настороженность Жукова к утру рассеялась. Он явно загорелся идеей после Паулюса взять за гузки фон Кюхлера. Отвёз меня домой.
— Не проспи! 'Сам' к 2 часам уже в Кремле. В 14.30 будем докладывать предварительные наброски.
— А успеют сделать расчёты, товарищ маршал?
— У Михалыча не забалуешь. Успеют! Всё, давай, спать хочется!
Удалось поспать три часа, вызвали в штаб ВВС. 14, 16 и 32 ГИАПы приказал перебазировать в Андреанаполь. Пробежались по комплектации дивизии, оставил заявки на разведывательные 'Спитфайры Mk. XIV', радиолокационный батальон. Вызвал Холодова, Покрышкина и Макеева в Москву. К 14.15 прибыл в Кремль. Раньше всех. Пришлось сидеть и ждать. Потом подъехали Жуков и Василевский, но Сталина ещё не было. Он появился в 14.45.
— Проходите! — Мы прошли в кабинет, а Сталин задержался возле Поскрёбышева. Он вошёл, мы встали, Сталин махнул рукой и прошёл к своему столу. Неторопливо набил трубку, но не прикурил.
— Слушаю вас.
Василевский откашлялся и сказал:
— Мы обсудили, и пришли к общему мнению изменить направление первой операции, товарищ
