девушек в дом священника было неприлично. Своими сомнениями она поделилась с Элшкой. Та решила, что как-нибудь сходит к девушкам. Но Бара по-прежнему останется ее любимой подругой.
Панна Пепинка была не против, по многим причинам Бару она любила и рассчитывала, что вряд ли кто-либо возьмет Бару в жены и девушка станет ее правой рукой, если Элшка решит выйти замуж.
У Пепинки уже был на примете жених для Элшки, о чем никто не знал, даже сам пан священник. Это был управляющий из соседнего имения, панне Пепинке он очень нравился, и ей казалось, что для Элшки она сделала прекрасный выбор.
Господские поля соседствовали с церковными, и пан управляющий, когда оказывался на границе угодий, всегда заходил к священнику.
О счастье, которое тетушка для нее тайно готовила, Элшка даже не предполагала, она вовсе не собиралась стать женой управляющего, в голове у нее были совершенно иные планы. Про них она пока не сказала даже Баре. Но часто видя Элшку задумчивой и грустной, Бара догадывалась, что в душе у подруги что-то происходит. Однако решила: придет время, когда она все расскажет. И не ошиблась.
Наперекор соседкам, которые старались представить Бару в глазах Элшки в дурном свете, обзывая ее сумасбродкой, Элшка все равно верила Баре больше, чем им, и любила ее по-прежнему. Вечером, накануне праздника Яна Крестителя,[12] девушки встретились, и Элшка спросила у Бары:
— Будешь завтра бросать веночек?
— Одна не буду, а если вы хотите, тогда приходите перед восходом солнца к нам, пойдем бросать вместе.
— Я приду!
Утром, еще до того как солнце взошло, Элшка уже была в саду пастуха, Бара рядом, обе оплетали согнутые в кольцо ивовые прутья белыми, синими и красными цветами.
— Ты на кого загадаешь? — спросила Элшка у Бары.
— Боже мой, не на кого мне загадывать, — со вздохом ответила девушка. — Брошу мой венок наудачу, может, он поплывет за вашим. Единственное мое желание, Элшка, когда вы выйдете замуж, уйти с вами.
Элшка промолчала, лицо ее залилось румянцем. Чуть погодя, она сказала Баре, подавая руку:
— Вот тебе моя рука в знак того, что мы будем вместе, если ты не выйдешь замуж. Я выходить замуж не буду, — добавила она со вздохом.
— Что вы такое говорите, Элшка, меня мало кто любит, а вас любят все, вас ждет богатство, а я бедна, вы красивая, а я нет, вы ученая, а я неотесанная, глупая девушка, и мне можно думать о муже, а вам нет?
— Тетушка всегда мне говорила, что это дело вкуса: одному нравится гвоздика, другому роза, третьему фиалка, у каждого цветка найдутся свои почитатели, каждый красив по-своему. Не принижай себя и не возвышай меня, мы равны. Так ты в самом деле не будешь ни на кого из ребят загадывать? И ни о ком до сих пор не думала?
— Нет, нет, — усмехнувшись, покачала головой Бара, — ни о ком я не думаю, а если кто пробует ухаживать за мной, я его быстро спроваживаю. Для чего мне забивать голову всякой чепухой, зачем себя связывать и лишать золотой свободы!
— А если бы кто-нибудь из них полюбил тебя, очень полюбил, а ты полюбила его, связала бы ты все- таки себя? — продолжала спрашивать Элшка.
—А вы, Элшка, разве не знаете, как это делается? Прежде чем парень решит на мне жениться, его родители спросят у моего отца, много ли он даст за мной приданого. Приданого у нас не так уж много, не всяких родителей оно устроит, а из милости входить в чужой дом не хочу, лучше жернов на шею да в воду. Если бы я сделала это по собственной воле, сама бы себя обозвала дурой: меня сейчас-то ругают, а тогда стали бы ругать вдвойне. «И пусть я буду такая, как есть, цветы у меня за поясом», — закончила она словами песни, засовывая за пояс букетик цветов, оставшихся от венка. Затем, показав на занимающуюся зарю, произнесла: — Самое время!
Элшка быстро доплела венок, обе девушки поспешили к мостику, что был неподалеку. На середине мостика они остановились.
— Бросим вместе, — сказала Элшка, держа венок над водой.
— Бросай! — крикнула Бара, с размаху кидая венок.
Брошенный сильной рукой венок, не долетев до воды, повис на вербе. Бара на миг оторопела, потом решительно тряхнула головой и сказала:
— Пусть там и висит, цветы очень идут вербе.
Элшка же не спускала глаз со своего венка. Выпущенный из дрожащей руки, он какое-то мгновение кружил на одном месте, затем его подхватила волна, передала другой, та третьей, волны уносили его все дальше и дальше, пока он не исчез у девушек из глаз.
Положив руки на перила, вся раскрасневшаяся Элшка горящими глазами следила, как течение уносит веночек вдаль. Опершись на ограждение, Бара тоже молча глядела на него.
— А твой веночек застрял здесь! Значит, ты здесь и выйдешь замуж! — сказала Элшка, обращаясь к Баре.
— По тому, что нагадали веночки, не быть нам вместе. Я должна остаться здесь, а вы уедете от нас далеко. Только я не верю в это. Человек предполагает, а бог располагает.
— Конечно же, — сказала Элшка как-то печально и со вздохом стала смотреть на воду.
— Значит, Элшка, вы с удовольствием уехали бы от нас, не нравится вам здесь? — спросила Бара, и ее большие темно-синие глаза пытливо заглянули в Элшкино лицо.
— Ты напрасно так думаешь, — прошептала Элшка, не поднимая глаз,— нравится мне тут, но...
— ...но где-то далеко есть кто-то, по ком я здесь скучаю, к кому меня тянет, правда, Элшка? — договорила за нее Бара и, положив свою загорелую руку на белое плечико девушки, с улыбкой посмотрела ей в лицо. Элшка подняла на Бару глаза, улыбнулась, но тут же расплакалась.
— Если вас что-нибудь тяготит, расскажите мне, я буду молчать об этом, как могила, — предложила Бара. Элшка молча склонила голову Баре на плечо, обняла ее и продолжала плакать.
Бара нежно, по-матерински прижала Элшку к груди, целуя ее русые волосы.
Высоко над головами девушек повис в небе поющий жаворонок, из-за вершин светлого леса вставало солнце, заливая золотым сиянием зеленую долину. Якуб вышел из халупки, и звуки пастушьего рожка напомнили девушкам, что время расходиться по домам.
— Дорогой поговорим, — сказала Бара, держа Элшку за руку и помогая ей сойти с мостика на луговую тропинку.
— Но как же ты догадалась? — спросила Элшка.
— Господи, это же легко заметить. Вы то задумчивая, то грустная, то вдруг лицо у вас сияет. Наблюдая за вами, я сразу же подумала: с нею что-то случилось. И угадала.
— Только бы тетушка не заметила да не стала бы расспрашивать, — испуганно сказала Элшка и добавила: — Она рассердится, не нравится он ей.
— Она его знает?
— Видела в Праге, это он вылечил пражскую тетушку.
— Так значит тот самый доктор! Смотри-ка! Вы мне не раз говорили, какой он хороший человек. Что же панне Пепинке в нем не нравится?
— Не знаю, она все время ругает его, говорит, что он противный, — чуть не плача произнесла Элшка.
— Разве он некрасивый?
— Ах, Бара, — вздохнула девушка, — такого красивого, как он, во всей округе не сыщешь.
— Может, не богатый?
— Богат ли он? Не знаю. Ну и что? К чему богатство?
— Это правда, но тетушка захочет, чтобы вы замуж вышли за богатого и были бы хорошо обеспечены.
— Нет, нет, Бара, ни за кого другого я не пойду, лучше умру.
—Ну, зачем же так думать. Пусть он и не богат, панна Пепинка и дядюшка согласятся, когда узнают,