навернулись слезы. Она не знала, что делать.
Марк наклонился вперед:
– Скажите, как звали того врача и как его можно найти?
Нужно спасти эту девушку.
Эту задачу Марк четко для себя обозначил. Несмотря ни на что и вопреки всему. Спасти ради нее, ради тех, кому он не смог помочь – чем это не индульгенция? Конечно, признаваться в своем намерении Вике и посвящать ее во все подробности он не собирался. Судя по тому, что она сказала своей маме, девушка и так уже много о нем знает – кто-то разболтал! Но решение ее спасти имело огромное значение – в первую очередь для него. И отступать нельзя. Даже если за это он никакой награды не получит, даже если она не останется с ним – надо просто сделать это… ради истины.
Он украдкой посмотрел на Вику, сидевшую рядом с ним в машине. Она его, казалось, и не замечала вовсе. Девушка была полностью погружена в свои мысли, выглядела бледной и очень утомленной. От матери она еще как-то скрыла свое состояние, через силу шутила и улыбалась. А потом, когда они остались вдвоем, она перестала притворяться спокойной. Может, устала, а может, просто смысла в этом не видела.
Он четко представлял себе, что должен делать. И надеялся, что это – правильный путь. Действовать в чужой стране было как-то непривычно – и в этом имелась определенная доля иронии, если взять его происхождение. В Германии он бы организовал все куда быстрее, но и в России у него это получилось неплохо.
Спасением своей жизни Вика была обязана двум людям – Артуру Демиденко и Евгению Столярову. Последний руководил клиникой и был тем самым врачом – гениальным организатором, который сумел не допустить возникновения паники и спасти максимально возможное количество жертв аварии. А Демиденко оперировал Вику – он извлек металлический прут из шеи и зашил рану настолько аккуратно, что шрам на шее девочки было практически невозможно заметить.
Столяров давно умер. Когда произошла авария, ему уже перевалило за семьдесят, затем он вышел на пенсию и вскоре умер. Говорили, что он без любимого дела долго не протянул. А вот Артур Демиденко, бывший в те годы молодым хирургом, продолжал работать до сих пор.
Демиденко им и предстояло найти. Точнее, навестить, потому что поиск Марк уже провел. Правда, предупреждать врача об этом их визите он не собирался: не знал, как именно служитель медицины отреагирует на их появление – может, он как-то связан с убийцей?
– Хоть какой-то плюс в этом есть, – вдруг прошептала Вика.
– О чем ты? – Марк автоматически задал ей вопрос по-немецки, не успев отвлечься от своих размышлений.
– Мы в России, Штирлиц, – слабо усмехнулась девушка. – Я говорю, что плюс в этих наших… метаниях все-таки есть. Этому психу будет сложнее найти меня! Он-то ориентируется на адрес моей квартиры и офиса, но никак не на твою машину! Хоть время выиграю…
– Перестань, – твердо произнес Марк. – С тобой все будет хорошо. Я тебе обещаю!
Она скептически фыркнула. Не поверила ему, значит. Ну ясно, что не поверила! Судя по тому, как легко муж бросил Вику в этой сложной ситуации, доверять мужчинам она отнюдь не спешит. Марк собирался доказать ей, что она не права.
Ему удалось выяснить, что Демиденко, трудоголизму которого могла бы позавидовать вся японская нация, вместе взятая, в кои-то веки взял отпуск – на неделю, за свой счет. Коллеги, похоже, радовались, что талантливейший хирург решил наконец-то пожалеть себя, а вот Марк нашел это обстоятельство весьма подозрительным – неожиданное желание Демиденко отдохнуть от скальпеля совпало с «сезоном охоты» на Вику.
«Хотя нет, не полностью совпало, – мысленно поправил себя Марк, высматривая нужный им поворот. – Охота на Вику началась, возможно, уже давно, а он ушел в отпуск только сейчас! Или, может, этот его поступок вызван убийством совсем другой Виктории? Тогда он связан с происходящим даже в большей степени, чем я предполагаю…»
Понять причину данной взаимосвязи чисто интуитивно – это нереально. Нет прямой параллели с операцией, проведенной Вике двадцать лет тому назад, и с этими убийствами. По крайней мере, если опираться на то, что они уже знают.
Дом Демиденко располагался за городом, в живописном коттеджном поселке. Не особняк, но и далеко не лачуга – уютный кирпичный домик в центре ухоженного сада. Стояли ранние сумерки, обитатели дома включили свет.
– Понятия не имею, что надо говорить в подобных ситуациях, – вздохнула Вика.
– Это потому, что таких ситуаций, в принципе, – одна на миллион случается! Правду скажи, и все.
– Да, но не факт, что и он нам правду в ответ скажет!
– Здесь все – «не факт», – рассудил Марк. – Поэтому для начала мы пойдем простейшим путем.
Проехать во двор оказалось невозможно – кованая калитка с узором в виде изящных листьев и гроздьев винограда была заперта. Но рядом с калиткой имелся звонок, так что можно было вполне цивилизованным образом известить хозяев о визите гостей. Что, собственно, и сделал Марк.
Он хотел провести встречу спокойно, так, как привык проводить переговоры с клиентами. Эмоции порою становятся нашим злейшим врагом, и хотя Вика в целом справлялась с собой весьма успешно, сейчас явно не та ситуация, чтобы уступить лидерство ей. Но девушка его мнением на этот счет даже не поинтересовалась. Как только из динамика, висевшего возле звонка, мужским голосом кто-то ответил: «Слушаю», она выпалила:
– Вы меня вряд ли помните, но двадцать лет тому назад вы спасли мне жизнь! И сейчас я прошу вас сделать это еще раз!
Водитель смотрел вовсе не на дорогу, и автобус ехал себе… самостоятельно. Вике это не нравилось, потому что ситуация была… неправильной! Но ей постоянно твердили, что взрослые все знают лучше и со своим мнением лучше лишний раз не вылезать. Поэтому она, испуганно прикусив губу, молчала и смотрела на дорогу. А водитель жарко разглядывал голые коленки молодой воспитательницы. Та, прекрасно все понимая, хихикала и кокетливо одергивала короткий подол летнего сарафанчика. Но не пересаживалась на другое место и словно бы не обращала на водителя внимания.
Дорога была свободна. Никто не боялся. Дети, сидевшие сзади, смеялись и что-то обсуждали. Вика хотела присоединиться к ним, но ее тошнило, причем уже довольно-таки давно. Жара и духота в салоне очень ее раздражали. Мутило ее практически с момента отъезда из лагеря, а страх оттого, что водитель не смотрит на дорогу, ухудшал ситуацию еще больше. Но он ведь наверняка знает, что делает. Он же взрослый… да еще старый! Он по этой дороге уже сотню раз ездил. Или тысячу раз. Словом, часто. А она – что… она не может в точности знать, что правильно, а что – нет. Она и за рулем-то ни разу не сидела!
Поэтому она и не испугалась, когда увидела на дороге какую-то машину. Не случайно выскочившего на шоссе зверька, не невнимательного пешехода. Это была машина – многотонный грузовик! Водитель автобуса не мог его не заметить. Должен был!.. Если бы он в этот момент не разглядывал женские коленки. Если бы он в этот момент смотрел на дорогу…
Дальнейшее запомнилось какими-то обрывками. Реальное время текло по-прежнему, наверняка все произошло не сразу, не в один момент. Но в ее голове словно что-то щелкнуло – и все словно распалось на отдельные кадры, и добрая половина «пленки» просто исчезла, потерялась.
Они съезжают с дороги в сторону поля… перед полем – канава. Где земля, где небо – непонятно. Становится совсем жарко. Кто-то кричит… Она не видит – кто, да и не хочет этого знать. Нет больше поблизости от нее ни водителя, ни воспитательницы с голыми коленками. Мир сжался до пределов крошечного пространства. Вика может двигаться… Но это очень трудно – ползти куда-то…
Она не знала, что такое возможно. Не сталкивалась с чем-то подобным. Не представляла себе… Все ее действия в этот момент были инстинктивными, в ее мыслях воцарился полный хаос. Она просто чувствовала: нужно выбираться туда, где свежий воздух, чтобы легкие больше не забивал зловонный дым.
Она бы выбралась наружу быстрее, если бы кто-то не оттолкнул ее назад. Она не поняла, кто это был, просто увидела чей-то короткий пестрый сарафан. У Вики сильно кружилась голова. Она продолжала ползти, упрямо, медленно, к заветному глотку свежего воздуха и к свету…
