Между тем специалисты Департамента полиции сочли методы Геденштрома по вербовке секретной наблюдательной агентуры и работы с ней неудовлетворительными. К тому же российский консул в Сан– Стефано А. Л. Воеводский сообщил, что «инкогнито» Геденштрома оказалось раскрыто — характер его миссии и русское подданство стали известны египетскому правительству [316]. Поэтому в сентябре совместными усилиями МИДа,
Департамента полиции и Главного морского штаба была разработана новая схема охраны русских судов в Суэцком канале, в которой Геденштрому была отведена уже вспомогательная роль. По этой схеме, дипломатическое прикрытие операции и координация действий всех ее участников были возложены на российского дипломатического агента и генерального консула в Египте, действительного статского советника П. В. Максимова, в помощь которому из Турции командировался капитан 2–го ранга А. Ф. Шванк вместе с тремя наиболее опытными филерами Тржецяка. Основная же часть контрразведывательной работы вновь была поручена Департаменту полиции, который на этот раз из соображений конспирации в качестве ее руководителя избрал иностранца — француза, отставного капитана 2–го ранга Мориса Луара (M. Loir), которого директор Лопухин знал лично и за которого поручился. Мануйлов получил задание разыскать Луара в Париже и провести с ним предварительные переговоры, что он успешно и сделал. Детали операции обсуждались уже в Петербурге, в Главном морском штабе, куда Луар был доставлен в сентябре.
Луару предстояло войти во французскую администрацию Канала в качестве служащего (он имел там знакомых), руководить оттуда действиями лоцманов, а также обеспечивать безопасность русских военных кораблей с суши. Его агенты группами по 2–3 человека были размещены в Каире, Александрии, Порт–Саиде, Измаилии и Суэце, прикрывая, таким образом, весь Суэцкий канал, а также северную оконечность Красного моря. «Охранная служба» в Средиземном и Красном морях была возложена на три специально зафрахтованные быстроходные паровые яхты «Эсмеральда», «Фиорентина» и «Катарина» под командой отставных французских военных моряков Жюльена Леруа, Оливье и М. Бея. Яхты должны были крейсировать под английскими и французским флагами соответственно в районах Порт–Саида, Суэца и Адена. В помощь французам Тржецяк также передал нескольких своих наблюдательных агентов. Геденштром же был перебазирован в Джибути с заданием обеспечить безопасность русских судов на южной оконечности Красного моря. Максимову, Шванку и Геденштрому на охранные мероприятия Морское министерство в общей сложности выделило 55 тыс. рублей, а французам — 540 тыс. франков, или 202,5 тыс. рублей, включая фрахт яхт (как всегда, после изучения их характеристик и фотографий экспертами Главного морского штаба).
Император утвердил новый план в день отплытия эскадры Рожественского из Либавы — 2 (15) октября 1904 г. «Высочайшее соизволение» на выделение требуемых средств из «чрезвычайных сверхсметных кредитов на военные надобности» последовало через месяц — 8(21) ноября.
По приезде в Каир Максимов и Шванк провели запланированные переговоры с фактическим главой египетской колониальной администрации английским консулом лордом Э. Кромером (E. Cromer), а затем и с французским губернатором Суэцкого канала. Благоприятный для России исход этих переговоров был предрешен стремлением англичан и французов, обслуживавших Канал, избежать инцидентов, поскольку остановка движения по нему была чревата для великих держав многомиллионными убытками. К тому же международная конвенция 1888 г. прямо запрещала в зоне Канала какие?либо боевые действия. В результате администрация Канала не только согласилась с предложениями русской стороны, но и пошла значительно дальше: Максимову было обещано, что во время прохода русских судов они будут тщательно охраняться как с воды, так и с суши полицией Канала, а движение по нему кораблей других стран будет приостановлено на сутки [317]. Действительно, 3(16) ноября французский губернатор Канала собрал иностранных консулов и объявил, что во время прохода русской эскадры движение по Каналу прочим судам будет запрещено, причем просил «строго указать» капитанам коммерческих пароходов «воздержаться от того, чтобы бросать что?либо в Канал, а равно от каких бы то ни было демонстраций» [318]. Хотя за все эти услуги администрация Канала выставила России огромный счет в 14 700 фунтов стерлингов, условия египетских властей были восприняты в Петербурге как неожиданный и щедрый подарок. После того как состоявшаяся договоренность получила огласку, британская японофильская печать долго бранила лорда Кромера, а заодно и свое правительство за «сдачу позиций» России и «предательство» интересов союзной Японии.
Несмотря на сложившуюся благоприятную обстановку, перед вступлением в Суэц на русских военных кораблях вновь были приняты повышенные меры безопасности. Учитывая гулльский опыт, Фелькерзам распорядился огонь по подозрительным судам в пути ни в каком случае не открывать. «В Красном море отряд вступает в место, где нападения со стороны японцев более вероятны, чем то было в европейских водах, — писал адмирал в приказе по отряду 11(24) ноября 1904 г. — Этим обстоятельством вызывается необходимость большой бдительности и моментальной готовности в ночное время для отражения нападения неприятеля. Тяжелее всего отличить ночью, а иногда и днем неприятельское судно от нейтрального, так как неприятель, конечно, до последнего момента постарается замаскировать себя, сохраняя невинный вид, и часто даже будет прикрываться нейтральным флагом или идти совсем без оного. Ввиду тяжелых политических последствий считаю предпочтительнее лучше пропустить неприятеля, не дав ему причинить вреда отряду, чем ошибочно расстрелять нейтральное судно и вызвать повторение случая в Немецком море» [319].
К 11(24) ноября, когда отряд Фелькерзама бросил якорь в Порт–Саиде, все участники операции заняли исходные позиции. По старой морской традиции русский отряд отсалютовал стоявшему на рейде английскому крейсеру «Furious», судовые оркестры сыграли британский гимн, адмирал Фелькерзам и командир британского крейсера обменялись визитами, на борт флагманского броненосца «Сисой Великий» поднялись Максимов, Шванк и консул Бронн. В Суэц одна за другой вошли три яхты секретного русского охранения, чтобы оставаться там все время прохождения Канала основными силами отряда. Не успел тот отдать швартовы, как на причал явилась делегация от колонии соотечественников в Каире, чтобы, как писала российская газета, «лично пожелать нашим морякам полного успеха». «Дамы поднесли отряду большой букет в виде якоря. Часть жителей городов Измаилии и Суэца во время прохода отряда собралась на набережной и провожала наши суда сочувственными кликами» [320] .Ничего более серьезного в окрестностях замечено не было. «Весь балтийский флот, — сообщила 12 (25) ноября британская «Daily Telegraph», — прошел через Канал сегодня в 8 час. 30 мин. утра. Берега сильно охранялись египетскими солдатами и береговой стражей» [321]. В последующие двое суток отряд Фелькерзама благополучно проследовал в Индийский океан, чтобы в декабре соединиться с броненосцами Рожественского на Мадагаскаре.
Таким образом, все районы Европы и Африки, признанные уязвимыми с точки зрения безопасности и находившиеся под охраной российской контрразведки, к концу 1904 г. были пройдены эскадрой без серьезных осложнений, и «сомнения» японцев на этот счет не подтвердились. Российские агенты оставались в Египте вплоть до того момента, когда Канал миновали корабли капитана 1–го ранга Добротворского, — его отряд ушел из Суэца в Джибути на рассвете 31 декабря 1904 г. (13 января 1905 г.). В течение полутора месяцев до этого яхты «Фиорентина» и «Катарина» курсировали между Мадагаскаром и Средиземным морем, передавая корреспонденцию командующего эскадрой Добротворскому и на телеграф для отправки в Петербург. «Эсмеральду» в районе Канала с середины декабря никто не видел, и только 31 января (13 февраля) 1905 г. французская «Matin» сообщила, что в Марсель вернулись все три нанятые французским офицером яхты, которые несли «до входа в Красное море разведочную службу при русской эскадре» [322]. Их миссия к этому времени уже завершилась и потому перестала быть тайной.
В последующие месяцы армаде Рожественского предстояло пересечь Индийский океан и двигаться далее на восток. В открытом океане эскадра находилась в автономном плавании и обеспечивать собственную безопасность должна была своими силами. В Индокитае к этому делу были подключены русские консулы — штатные представители МИДа (каждый из них имел собственную наблюдательную агентуру), которые отслеживали передвижения японских военных судов и просто больших групп военнослужащих. Полученные сведения они докладывали в Шанхай Павлову, а тот, после перепроверки и обработки, через Сайгон, где находился капитан крейсера «Диана» [323] князь А. А. Ливен, переправлял их Рожественскому. От Ливена же Павлов получал просьбы и
