обратиться к ней на «ты» — если, конечно, иметь целью, чтобы все было пристойно.
— Разумеется, все должно быть пристойно. Я тебе обещала и, стало быть, помогу. Но моя помощь будет лишь в том, чтобы вместе вынести ребенка на улицу, остальное — твои проблемы. С Виктором говорить не пытайся, это сделаю я, и притом post factum.
Похищение назначили на следующий день, после шести вечера. Чтобы снизить, по возможности, опасность скандала, мы решили инсценировать вывоз малыша на прогулку, хотя и это было прямым бунтом против предписаний Крота. Вскоре после появления Прокопия на свет я, удивившись отсутствию в пределах видимости такого обязательного атрибута новорожденного, как детская коляска, поинтересовался, как же мальчика вывозят гулять.
— В этом нет никакой нужды, — авторитетно и не без самодовольства заявил Крот, — состав воздуха, молодой человек, здесь много лучше, чем на улице, он непрерывно контролируется компьютером, включая оптимальное насыщение озоном.
— А солнце, почтеннейший Крот? Все дети нуждаются в солнце.
— Дети нуждаются вовсе не в солнце, — он пренебрежительно оттопырил губу, — а в определенном спектральном составе света. Здесь этот состав идеальный: кроме видимого света, имеется строго дозированная ультрафиолетовая составляющая.
Вот ведь черт, ругнулся я тогда про себя, и на все-то у старого хрена готов ответ. Но теперь прогулка мне казалась все же наилучшим предлогом, тем более что охранник на входе, если судить по лицу, вряд ли когда-нибудь слышал про ультрафиолетовую составляющую.
Я приобрел коляску, самую громоздкую, какая нашлась в магазине, дабы каждому было ясно, что с такой колымагой невозможен маршрут длиннее, чем вокруг здания. Торжественно привезя ее в Институт на багажнике Васиной машины, я поставил ее под окном в вестибюле, чтобы охранник привыкал к ее виду. Другую же машину, презентованную мне Мафусаилом «восьмерку», я заранее припарковал в тихом переулке поблизости.
Вопреки своему обычному педантизму, Крот ушел в пять, за час до конца рабочего дня, и вслед за ним стали расходиться лаборанты и техники. Весенний вечер, теплый и солнечный, манил на улицу, так что желание прогуляться с ребенком должно было быть понятным любому человеку, в том числе и охраннику. Впрочем, как мне сказала Полина, о происхождении и даже о факте существования ребенка в Институте почти никто не знал.
Сегодня за малышом присматривала Люся.
— Собери, пожалуйста, на прогулку ребенка. Только слишком сильно не кутай, — рассеянно попросила ее Полина.
Полина, как и Крот, по отношению к Прокопию употребляла только слово «ребенок». Меня это неприятно задевало: ведь он, как-никак, ее сын, хотя конечно, сейчас, глядя на нее, в это было трудно поверить.
— То есть как на прогулку? — Слегка склонив голову, девица уставилась на нас козьим подозрительным взглядом.
— Обыкновенно, — ровным голосом пояснила Полина, — посмотри, какая погода. Я намерена прогуляться с ребенком, а почтенный Крокодил будет обеспечивать мою и его безопасность.
— А мне не менее почтенный Крот приказал не давать его отсюда выносить никому, — проворчала Люся раздраженно, — похоже, наши клички вызывали у нее антипатию, и в этом я ее понимал.
— Послушай, голубушка, — голос Полины стал еще ровнее, и в глазах на месте зрачков возникли черные дырочки, — ты одна из немногих, кто знает, что я — его мать. Так в чем же дело?
— Не давать ни-ко-му, — нагло глядя в глаза Полине, по слогам повторила девица, — он так приказал.
— Какое непонятливое существо, — задумчиво обратилась Полина ко мне, — может, ты попробуешь объяснить?
— Это всегда радостно, когда люди выполняют приказы, — я повернулся к Люсе, — но сейчас приказывать буду я. Сделай, как просила почтеннейшая Агриппина: собери малыша на прогулку, но сильно не кутай.
— Не хватало еще, чтобы вы мне приказывали, — ощерилась она и потянулась к стоящему перед ней телефону.
Сделав резкое короткое движение, я ребром ладони перерубил пополам трубку:
— Не отвлекайся на пустяки. Делай, как тебя просят.
Она прикусила язык и принялась пеленать Прокопия, бормоча:
— Что я скажу профессору?
— Скажешь, что я показал тебе пистолет… Вот он, смотри… Да еще с глушителем, — добавил я, навинчивая глушитель.
Это я сделал уже не ради нее, а на всякий случай: если мы встретили такое сопротивление от сопливой девчонки, то чего можно ждать от охранника, если Крот заранее накрутил ему хвост?
— Он меня все равно уволит, — шмыгнула она носом.
— Если хочешь, для морального комфорта могу привязать тебя к стулу и заклеить рот пластырем.
— Спасибо уж, так перебьюсь, — огрызнулась она, хотя и поглядывая на меня опасливо.
Накануне я предусмотрительно прикарманил ключ от «детской», валявшийся всегда где попало.
— Сиди тихо и будь умницей, — посоветовал я ей перед тем, как запереть дверь снаружи.
С охранником, против ожиданий, никаких проблем не возникло. Несмотря на то что с ним рядом полдня простояла коляска, он, будучи, как видно, непривычен мыслить логически, не сделал вывода о вероятном появлении ребенка и воззрился на Прокопия с изумлением:
— Это еще что?
— Он не что, а кто, — учительским тоном уточнила Полина, — это мой ребенок.
— Я не могу вас с ним пропустить, — решил перестраховаться парень, но без уверенности в своей правоте. Он явно никаких специальных указаний насчет младенца не получал.
— Вы в своем уме? — зло спросила Полина. — Вам известно, кто я?
Не дожидаясь ответа, она подошла к коляске и стала устраивать в ней малыша.
— Вы что, не читали инструкцию? — окрысился я на него. — Пропускной режим на грудных детей не распространяется.
Пока он обдумывал эту сентенцию, мне и самому показавшуюся загадочной, мы удалились.
Провожая меня к автомобилю, Полина была задумчива и хмурилась своим мыслям.
— Я хочу, чтобы ты знал: никаких материнских чувств к этому ребенку у меня нет. Я сделала это, исходя из уважения к чужим для меня, пока еще общечеловеческим представлениям… Деторождение представляется мне актом противоестественным.
— Да, я все понимаю и очень тебе благодарен… Но разве рекомбинация более естественна?
— В ее нынешнем виде — нет. Сейчас она является для человека скачком, катаклизмом. А в идеале рекомбинация должна стать повседневным незаметным процессом, нормой постоянного метаболизма, как питание или гигиена. Ради этого нужно немало еще потрудиться, потому-то мы и стремимся реставрировать в первую очередь великие умы.
Я слушал ее и дивился: ведь полгода назад она рассуждала иначе, а летом, в июне, — совсем по- другому. Ее разум, вся личность без конца деформируются, а в остатке получается неизменно только рабская преданность «Общему делу». Каково это — жить, не имея ничего постоянного, кроме одной- единственной идеи? Это ли не фанатизм?
Когда она кончила говорить, я счел за благо отмолчаться: независимо ни от чего, я испытывал к ней благодарность.
Коляску я оставил в ближайшей парадной, а Прокопия уложил на заднем сиденье, и он тотчас заснул.
Добросовестно попетляв по городу, хотя и так чувствовал, что «хвостов» нет, я добрался до Рыжей, но машину поставил в соседнем дворе.
Перед тем как уснуть после первого в жизни приключения, Прокопий смог наконец познакомиться с полноценной женской грудью, которая понравилась ему не меньше высоконаучного изделия из силикона.
