это что? А то, о чем я толковала.
Они бы подъехали и застали нас врасплох, но я ждала и первой заметила их приближение.
— Рыжий!
Стас вздрогнул и схватил Вадима за руку, и зря. У Рыжего крепкие кулаки, так что Дорохов покатился в траву, как кегля. Нехорошо драться, мальчики. Машина тормозит, я целюсь в нее. Я никого не хочу убивать, но собираюсь посмотреть, кто из нее выйдет.
Рыжий бежит ко мне. Я завела мотор, Стас что-то кричит и машет руками, Рыжий прыгает в салон, и вовремя: из темной иномарки выходит человек, в свете фар мне отлично он виден. Это капитан Остапов. Но откуда он здесь — и откуда у него такая машина? И какое отношение он имеет ко всей этой кутерьме?
Я стреляю в бензобак машины Стаса, Рыжий делает то же самое с тачкой капитана. Идти вам в город пешком, ребята. А путь неблизкий.
11
— Вадик, мне надо забрать свои вещи.
Мы ссоримся уже десять минут. Собственно, я исхожу из того, что Стас соврал нам о засаде, а мы рассказали ему об Андрее, и потому мы должны поехать и посмотреть, что там у меня дома. Тем более мне надо взять кое-какие вещи. И еще у меня там деньги, несколько золотых украшений и документы, и мне совсем неохота оставлять все это без присмотра. Но Рыжий упрямится, и мы ссоримся. Когда бог раздавал упрямство, нам с Рыжим по ошибке дали хлебнуть дважды, но мне все-таки досталось на глоток больше.
— Ладно. Не лезь под душ, потеряешь ощущение времени, ты же знаешь, а его у нас мало.
— Ладно.
На месте разберусь, дорогой. Что я могу сейчас сказать?
Я даже не думала, что когда-нибудь буду рада видеть эту старую темную улицу с кошмарными развалинами домами, да и сейчас у меня нет ощущения, что я вернулась домой. Может, такого места на земле просто нет?
— Сиди в машине и не глуши двигатель.
— Лиза...
— Делай что говорю и держи оружие наготове.
— Ты не пойдешь туда одна.
— Еще как пойду! Рыжий, пожалуйста! Некогда спорить.
— Хорошо. Но осторожно, а главное — мигом!
Я иду в темноту. Вот знакомая дверь, в коридоре запах лука и пыли. Стас соврал, никого здесь не было. Так я и думала. Что ж, тем лучше для меня.
Я проскользнула в комнату. Пусто. Железная дверь легко открылась. Где тут мой квартирант? Умер с голоду?
Квартира пуста. Я включаю ночник. Так, вот моя дорожная сумка. Быстро бросаю в нее наши с Рыжим вещи. Вот деньги, документы, украшения, все на месте.
— Андрей!
Тишина густая и осязаемая, и мне немного страшно. Куда он мог подеваться?
— Андрей, это я!
«Пациента» здесь нет, как нет и его одежды, которую мы ему купили. Ладно, так даже лучше. Но вот что я сейчас сделаю обязательно, так это вымою голову. Я быстренько, в машине есть печка, волосы высохнут в момент.
В ванной никого. Я подставляю голову под теплые струи воды. Шампунь так хорошо пахнет, интересно, что делали женщины, когда не было всех этих моющих средств? На мой взгляд, тут выход только один — бриться наголо. Но они не брились. Наоборот, носили пышные, прически, в которых даже вши сдыхали от асфиксии — такими грязными были напудренные локоны.
Я укутываю голову полотенцем и открываю шкафчик с зеркальной дверкой. Где-то здесь мои духи... А это что? Вот растяпа, это же золотая ручка Андрея! Я положила ее сюда чисто автоматически, а потом и вовсе позабыла о ней. Он небось решил, что я ее присвоила. Нехорошо вышло... Но куда он подевался?
Я иду в спальню и открываю шкаф. Надо взять теплую куртку, ну-как станет холодно...
Вы слышали выражение «скелет в шкафу»? Это обо мне. Я отпрянула и села на кровать. Этого мне только недоставало! За моими платьями уютно пристроился мужчина. Даже невооруженным глазом я вижу у него во лбу дыру, через которую звезды светят, а что самое интересное — я знаю его. Это Деберц. Привет, красавчик, давно не виделись! И что мне теперь с тобой делать? Извини, но оставить тебя здесь я не могу, ты испортишь мои вещи и воздух в квартире.
Я обыскиваю карманы трупа и без лишних моральных судорог кладу в сумку его портмоне. Извини, дорогой, но оно тебе уже не понадобится. Тяжеленный какой! Кто же это тебя так обидел, а? Прямо в лобешник, пуля застряла в недрах черепа, где, согласно анатомии, должен быть мозг, а вот был ли он там — это вопрос.
Я тяну его за шиворот, костюм у него добротный, выдержит. Ну не звать же Рыжего! Я просто выброшу труп на улицу, завтра его найдут, а там пусть что хотят, то с ним и делают, я его оттащу подальше. Пусть попробуют доказать, что он вообще здесь был.
Я снова возвращаюсь в квартиру. Ни следов крови — ничего. Кстати, судя по состоянию трупа, убили его часов шесть назад.
Что ж, мне пора. Я беру сумку с вещами и выхожу в коридор. Что-то не видно моих соседок. Спят, старые курицы. Это же надо — пропустили столько подробностей из моей жизни — транспортировку трупа включительно! А теперь я возьму веник и в прямом смысле слова замету следы — там, где я тащила труп, в сплошном ковре листвы заметна борозда. Потом куплю другой веник. Все, вроде бы порядок.
— Ты все-таки лазила в душ! — Рыжий сердится. — Лиза, это несерьезно.
— Я только голову помыла.
— Тогда почему так долго?
— Вадик, обещай, что не рассердишься, ладно? Я сейчас все объясню...
Я, конечно, знала, что Рыжий умеет материться, но не думала, что так многоэтажно. Несколько особо виртуозных пассажей я при случае попробую повторить, но не ручаюсь, что получится.
— Ты уже иссяк?
— Нет, но с тебя довольно. Извини, сорвался. С тобой нужно иметь железное терпение. Ну скажи, почему ты меня не позвала?
— Вадик, это заняло бы время, кто-то мог бы тебя заметить, а так никто ничего не видел, я даже листья во дворе подмела.
— У тебя ярко выраженные криминальные наклонности.
— И что?
— Суши волосы, пока не простудилась.
О нет, простудиться я не хочу. Собственно, я бы удивилась, найдись человек, который любит болеть, но у меня этот процесс протекает столь ужасно, что страшно подумать. Поток из носа, головная боль, воспаленные глаза — и никакой повышенной температуры. Нет, только не это!
Мы мчимся по темным улицам. Если Остапов дозвонился до своих, то из города нам надо убираться немедленно.
— Лиза, тебе нужно поспать.
— Да, но не буду. И я ужасно хочу есть. — У меня как-то так устроен организм, что любой стресс вызывает бешеный аппетит, а потому иногда, чтобы не превратиться в свиноматку, мне приходится садиться на жесткую диету и делать гимнастику. — А ты будешь?
— Чисто риторический вопрос. У нас все равно ничего нет.
