— Вот повезло нам!
Он широко улыбнулся и перестал напоминать пирата.
— Давай-ка его переставим на столик между нашими кроватями и включим?
Я посмотрел на Билли:
— Я думаю, Билли тоже захочет послушать, мистер Саво.
Билли повернулся на звук моего голоса.
— Бобби, у тебя что, приемник есть? — спросил он возбужденно.
— Прямо здесь, Билли. Прямо между нашими кроватями.
— Мой дядя — пилот. Можете включить?
— Конечно, малыш.
Мистер Саво включил приемник, нашел радиостанцию с тем же диктором, затем вернулся на свою кровать и улегся на подушку. Мы трое лежали на своих кроватях и слушали новости о высадке.
Миссис Карпентер шла по центральному проходу. Ей по-прежнему не нравился шум в палате, но я видел, что она тоже возбуждена. Она спросила, как я себя чувствую.
— Отлично себя чувствую, мэм.
— Очень хорошо. Это твое радио?
— Да, мэм. Это мой отец принес.
— Вот и прекрасно. Можешь немного приподняться, если хочешь.
— Спасибо! — Я был просто счастлив. — Могу я молиться с тфилин?
— С твоими амулетами?
— Да, мэм.
— А почему бы и нет? Только осторожнее с шишкой на лбу.
— Да, мэм. Спасибо.
Она строго посмотрела на мистера Саво:
— Я смотрю, вы взялись за ум, мистер Саво.
Он посмотрел на нее левым глазом и фыркнул:
— Можно подумать, что я при смерти.
— Вам следует оставаться в постели, мистер Саво.
Мистер Саво снова фыркнул.
Она ушла по проходу.
— Тверда, как канатная стойка, — сказал он, ухмыляясь. — Сделай-ка погромче, Бобби. Плоховато слышно.
Я приподнялся и прибавил звук. Было так приятно снова иметь возможность двигаться.
Я достал молитвенник из ящика ночного столика и начал накладывать тфилин. Головной ремешок пришелся как раз на шишку, и я поморщился — она все еще болела. Затем я обмотал ремешок вокруг руки и раскрыл молитвенник. Я заметил, что мистер Саво смотрит на меня. Затем я вспомнил, что мне нельзя читать, и закрыл книгу. Я помолился, как смог, по памяти, стараясь не отвлекаться на голос диктора. Я молился о здравии всех солдат, высадившихся на берег. Закончив, я снял тфилин и положил вместе с молитвенником обратно в ящик стола.
— Да ты, я смотрю, прям набожный мальчик, Бобби, — сказал мистер Саво.
Я не знал, что на это сказать. Поэтому просто посмотрел на него и молча кивнул.
— Будешь священником или что-то в этом роде?
— Мне бы хотелось. А мой отец хочет, чтобы я стал математиком.
— Хорошие оценки по математике?
— Да. Одни пятерки.
— А ты, стало быть, метишь в священники… В раввины — так это у вас называется, да?
— Порою я чувствую, что мог бы стать раввином. Но я не уверен.
— Хорошее это дело, Бобби. В нашем уродском мире нужны такие люди. Я бы тоже мог стать священником. Был у меня такой шанс. Но я его упустил. И вот теперь огребаю по башке. Паршиво выбрал. Эй-эй, слушай-ка!
Военный корреспондент вел репортаж о том, как немецкие торпедные катера атаковали норвежский эсминец и он, похоже, тонет. Моряки прыгают за борт и спускают шлюпки.
— Ну вот, отоварили, — сказал мистер Саво зловеще. — Бедная посудина. Бедные ребята.
По голосу корреспондента чувствовалось, как он был возбужден, когда описывал, как тонет норвежский эсминец[20].
Все утро я только и делал, что слушал сводки военных новостей и обсуждал их с мистером Саво и Билли. Я как мог объяснял Билли, что происходит, а он все твердил мне о своем дяде — пилоте большого самолета, который сбрасывает бомбы. Он допытывался, как по моему мнению — сбрасывает ли он бомбы прямо сейчас, чтобы помочь высадке, и я отвечал ему, что нисколько в этом не сомневаюсь.
Вскоре после обеда из другой палаты пришел мальчик с мячом. Я увидел, что ему было около шести, у него были тонкое бледное лицо и темные непослушные волосы, которые он откидывал с глаз левой рукой, продолжая при этом правой подбрасывать мяч. Одет он был в светло-коричневую пижаму и темно- коричневый халат.
— Бедный малыш, — сказал мистер Саво. — Он из палаты напротив. Провел в ней большую часть жизни. Желудок соки не вырабатывает или что-то такое. Безумный мир. Уродский.
Малыш пересек центральный проход и подошел к кровати мистера Саво. Он казался очень маленьким и бледным.
— Привет, мистер Тони. Побросаете мячик с Микки?
Мистер Саво отвечал ему, что не пристало стучать мячом в такой день, когда идет высадка. Микки знать не знал ни про какую высадку и ударился в слезы:
— Вы обещали, мистер Тони. Вы сказали, что побросаете мячик с маленьким Микки!
Мистер Саво выглядел сконфуженным.
— Ладно, малыш. Не заводись. Только два броска, идет?
Лицо Микки осветилось.
— Конечно, мистер Тони!
Он бросил мяч мистеру Саво, которому пришлось сильно вытянуть правую руку, чтобы поймать. Потом легонько перекинул мяч мальчику — тот выронил его, мячик укатился под кровать, и Микки немедленно полез за ним.
Я увидел, как миссис Карпентер в ярости несется по центральному проходу.
— Мистер Саво, вы просто невыносимы! — почти закричала она.
Мистер Саво сидел на кровати, с трудом переводя дыхание и не говоря ни слова.
— Ваше состояние может сильно ухудшиться, если вы не прекратите подобные глупости!
— Да, мэм, — сказал наконец мистер Саво.
Его лицо очень побледнело. Он откинулся на подушку и закрыл левый глаз.
Миссис Карпентер повернулась к мальчику, который нашел свой мячик и выжидательно смотрел на мистера Саво.
— Микки, никаких больше мячиков с мистером Саво.
— Ну-у-у, миссис Карпентер…
— Микки!
— Да, мэм, — неожиданно покорно согласился тот. — Спасибо за бросок, мистер Тони.
Мистер Саво лежал на подушке, не отвечая ни слова. Микки ушел по проходу, подбрасывая мяч.
Миссис Карпентер посмотрела на мистера Саво.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она. Голос ее звучал обеспокоенно.
— Спёкся малость, — ответил тот, не открывая глаза.
— Думать надо, прежде чем что-то подобное вытворять.
— Простите, мэм.
Миссис Карпентер ушла.
— Тверда, как канатная стойка, — сказал мистер Саво. — Но доброе сердце.
