украинский. А как обстоит дело с белорусским, ведь он очень похож на
украинский? Мне даже один раз в Эстонии, где мы были на гастролях и работали
вместе с белорусским танцевальном ансамблем, пришлось участвовать в
забавной сценке. Дело в том, что в Эстонии и мы, и белорусские девочки
разговаривали на своих языках, избегая русского, зная, как эстонцы относятся к
русским. И вот однажды на совместной заключительной вечеринке в
таллиннской гостинице «ВИРУ» (по случаю завершения танцевального
фестиваля) к девочке из Минского ансамбля, с которой мы мило беседовали, но
каждая на своей «мове» – понимая друг друга, между прочим – подходит эстонка
и говорит с издевкой по-русски: «Послушай, не знаешь украинского языка, так и
не коверкай его!» А когда мы рассмеялись, она была очень шокирована. И ещё
больше удивилась, узнав, что, оказывается, моя визави «размаўляла на
беларускай мове», а не на «украiнскай». Извинений мы, правда, не дождались,
зато повеселились! – засмеялись и мы с Маем, представив эту ситуацию «в
лицах», и он продолжил нашу беседу.
115
– Ну, тогда ты гораздо быстрее поймешь то, о чём я сейчас буду говорить.
Ибо тот язык, который мы знаем сейчас, как белорусский – а точнее, беларускi –
есть смешение волынского диалекта РУСИНСКОГО (то есть украинского) с
местными наречиями и оборотами на территории Литвы, то бишь современной
Беларуси. Хотя в LITIWE-Беларуси ещё даже в 16-17 веках была совершенно
другая «мова» – вернее, она тогда соперничала с пришедшей русинской, во
всяком случае, в Минске, ведь там оставалось ещё много жрецов, знающих
уникальный настоящий белорусский язык, который так и назывался –
литвинский, а раньше – ЛИТИНЬ (похоже ведь на латынь?!). Даже сейчас,
несмотря на то, что все книги на этом языке были специально уничтожены,
если ты поедешь в Минск и поищешь в сохранившихся у них «Хрониках
Быховца» (летописец такой), то там ещё встречаются записи на ятвяжско-
погезанском наречии старобелорусского (а это наречие и произошло от литини).
Например, упоминается молитва короля
Миндовга, принявшего
католичество в 1252 году, но молившегося на своём языке: «Numons dajs tawo
walle, Deiweriks!» То есть – «Пусть будет воля Твоя, Всевышний!» Этот же язык
был и в Пруссии (Порусье), и в Поморье, и частично – в Жемойтии, то есть в
современной Литве, да и на многих славянских территориях, где и сейчас
сохранились камни с надписями на этом очень старом языке. И хоть книги на
этой мове сжигались под страхом смертной казни тех, у кого они могли
сохраниться, – до сих пор осталось немало свидетельств о том, что в Великом
княжестве Литовском (и в сопредельных ему западных землях) был до
русинского (украинского) свой особый язык. Ну, к примеру, в Ватикане есть
записи (и они не прячутся ни от кого!) о том, что в 1501 году посол Великого
княжества Литовского в Риме (при Папе Александре Шестом) Эразм Телак
докладывал Папе Римскому, что «литвины имеют свою собственную мову и
алфавит – и, видимо, очень-очень старого происхождения». Но в связи с тем,
