переживших «путешествие Души в другой мир», появляются новые
способности, не существовавшие до перестройки мозга, и совсем иное
отношение к жизни и к смерти. Вопрос лишь в том, сколько ты сама выдержишь
жить как все, зная больше, чем все?
В этот момент я вдруг остро почувствовала, а как ей самой непросто жить,
зная о том, что рассказывают её пациентки после некоторых «специфических»
операций, будучи врачом, обязанным придерживаться определенных догм и
норм в медицинской науке? Ещё никогда ранее я так тонко не ощущала других
людей и, «кажется», начала понимать кое-что в «изменениях», упомянутых
Светланой Ивановной ранее. Но, тем не менее, решила я, мне сейчас ничего не
остается, как попробовать жить как раньше. И ответила ей с благодарностью:
– Спасибо вам огромное за участие, понимание и предупреждение! Особенно
за то, что поверили мне, а не назвали сумасшедшей! Но в данной моей ситуации
вы абсолютно правы, необходимо время, чтобы разобраться и адаптироваться в
социуме, ничего не теряя и никого не напрягая. А в будущем, вероятнее всего,
мне придётся всё же многое менять – ведь я сама себе запланировала
определённые обязательства на Земле.
Брови Светланы Ивановны взлетели вверх, но она тактично промолчала, а я
пояснила:
– Рано или поздно, но мне придётся рассказывать людям о том, что видела, и
о том, что ещё буду, по всей вероятности, знать и видеть. Кто это сделает, если
не такие, как Я? Ведь мы – очевидцы того, что смерти не существует, дряхлеет
и умирает только оболочка, жизнь которой даёт Душа. А люди вокруг нас так
боятся смерти, что и живут в страхе всю свою жизнь? Разве это не так? И
разве это хорошо?
– Да, я понимаю, что ты права, и уже пришло время что-то менять. Могу
лишь искренне пожелать тебе мужества и терпения на выбранном Пути.
38
А пока, зная семью твоего супруга, буду вместе с тобой скрывать
произошедшее. Понимаю, что когда ты «встанешь на ноги», ты всё равно
сделаешь то, что до?лжно, только не спеши, чтобы не наломать дров. Удачи тебе,
и не будем больше об этом говорить. С сынулей всё в порядке, поэтому поспи.
Она прижала указательный палец к своим губам, как знак солидарности в
нашем молчании о случившемся со мной, улыбнулась и вышла. Я мысленно её
снова поблагодарила и, когда «бешеная тряска» тела после наркоза
окончательно улеглась, снова заснула, отчетливо понимая, что мне, как актрисе
на сцене, теперь и в жизни придётся играть, чтобы чего лишнего не сказать…
Но я не ожидала, что придётся вживаться в какие-то роли вот так сразу.
Потому что, когда я открыла глаза, в палату входил Алекс – в маске и халате.
Улыбнувшись ему, я заметила, что глаза у него злые и холодные – а я ожидала
радостных и счастливых. Но того, что он сказал, я не представляла даже в своих
самых страшных кошмарах:
– …Твою мать! Что ты, на хрен, творишь? Ты зачем обзвонила всех своих
родных? Похвалиться? Мы же договаривались, что я сам всех обзвоню завтра,
когда мы точно убедимся, что с сыном всё в порядке, чтобы не получилось, как в
первый раз!
Не могу сказать, что я ждала цветов и подарков, как получали другие
