роженицы, – у нас давно как-то этого не стало. Но было бы неплохо получить
(хотя бы!) поцелуй в щёчку или слова благодарности за сына, на худой
конец. Уж слова благодарности точно были мной ожидаемы. А тут такое… И
слёзы сами градом покатились из глаз, скатываясь на подушку. Я подумала о
том, как же он стал ко мне относиться, если не захотел подумать или спросить о
том, что я никак не могла после операции, находясь в реанимации с
разрезанным животом, спуститься на первый этаж, где был телефон (ведь о
сотовых у нас тогда ещё и не слышал никто). И он сказал – похвастаться? Чем?
Тем, что после долгих мучений, нервных переживаний и безсонных ночей
родила, наконец, здорового ребёнка? Было бы смешно, если бы не было так
грустно… Потому что я отчётливо поняла, что Алекс меня не любит. Любил
ли? Да, безусловно. Правда, как мог. Но это я теперь могу сравнивать, а тогда
мне и той его любви, казалось, хватает. Себя ведь я не любила и не ценила, вот и
довольствовалась малым.
И вот я лежу, тихо реву и осмеливаюсь себе задать второй вопрос: «А люблю
ли я его? Или уже нет?» Сразу на него ответить у меня не получилось, просто
очень захотелось остаться одной, без Алекса, – и я сказала ему:
– Пошёл вон! Я этого не делала.
Алекс хотел ещё мне что-то сказать, но, уперевшись взглядом в мои глаза,
полные на тот момент презрения, молча вышел.
Уже потом от Светланы Ивановны я узнала, что это она, на радостях,
позвонила и моей матери, и моей сестре, которые очень переживали за меня. И
она же отругала моего супруга за то, что тот предположил, будто я могла вообще
встать после операции, а не то, чтобы ходить и звонить. Ха, это она ещё не
слышала слова, которыми Алекс «отблагодарил» меня за сына… Но если вы
думаете, что узнав о моей непричастности к срыву его «хвастанья»
39
новорожденным, супруг передо мной извинился, то вы – глубокий идеалист,
оторванный от реальности. Ничего подобного не произошло. Не было ни
словечка, хотя Алекс и знал, что Светлана Ивановна рассказала мне об их
беседе. А зачем? Ведь этот мир, как полагают мужчины, подобные Алексу,
принадлежит им – и они считают ниже своего достоинства унижаться перед
женщиной, особенно перед своей женой. Слава Всевышнему, что не все так
думают! И это и сейчас во мне говорит та боль, которая в тот момент была
настолько сильной, что у меня сразу пропало молоко, как говорят, «перегорело».
И даже позже, когда мне пришлось кормить сына смесями, Алекс не преминул
съязвить: «Все женщины грудью кормят, а ты искусственника растишь!». Как
будто не он был причиной этого. Мне захотелось его ударить. Вот тогда-то я и
ответила себе осознанно на вопрос о том, а люблю ли я его.
И подумала: «Хорошо, что у родителей после смерти бабушки и дедушки и
продажи их дома сейчас большая пятикомнатная квартира, где две комнаты –
мои. Будет где нам с сыном жить». Эта мысль неожиданно проскочила в моей
голове, но я уже чётко поняла, что рано или поздно так и будет. Вот только как
это сделать? И кто меня поймёт? Ведь муж не курит, не пьёт, не гуляет, – во
всяком случае об этом ни разу никто не слышал – не беден, а скорее наоборот.
Так что, с точки зрения обывателя, дамочка неизвестно чего хочет и блажит в
послеродовой депрессии.
