здоровьем. А тогда…
Иногда даже думаю, вспоминая прошлое: «Как я всё это выдержала? Что мне
давало силы?» И шлю искреннюю благодарность всем, кто мне помогал, потому
что сейчас даже страшно представить, что я могла тогда вернуться к Алексу, и
моя жизнь пошла бы по другому Пути.
Итак, мне была объявлена «холодная война». По плану, который придумали
родители моего мужа, из самых благих – как им казалось – намерений.
Наступление началось с того, что моя мама заявила мне:
– Или ты возвращаешься к мужу, или в нашем доме (как будто этот дом не
был и моим) у тебя должно быть всё своё! Своя паста, своё постельное бельё,
своя посуда, своя туалетная бумага и свой вклад в оплату квартиры. И ещё у тебя
и твоего сына есть одна пустая полка в холодильнике, а наши продукты трогать
не смей!
Честно сказать, я всего ожидала в попытках меня вернуть, но не такого удара
«под дых» от своих же близких. Ведь и они, и родители Алекса знали, что все
свои «декретные» я ежемесячно, даже не забирая, начала переводить
автоматически на счёт детского дома. С маленьким сыном я не могла туда
ездить, так хоть помогала материально бедным больным детям. Так что все были
в курсе – собственных денег у меня не было, а значит, «приползу» обратно. А
куда ж мне с маленьким ребёнком деваться-то? Но, ведь вы уже поняли, я –
упрямая, а они меня плохо знали. И, как говорят в народе, я «собрала всю свою
волю в кулак», и даже не заплакала при матери, хотя хотелось «зарыдать в
голос», ибо такое предательство от родной мамули нелегко воспринять
44
спокойно. Но я понимала – каждое моё слово будет передано, каждая моя
слезинка доставит радость «вражеской» стороне, поэтому не стала ругаться, а
лишь спросила:
– Надеюсь, мама, твоя ненависть не распространяется на твоего внука, и ты
побудешь с ним пару-тройку часов? Мне нужно кое-куда съездить.
В лице матери что-то дрогнуло, но она не могла, видимо, нарушить
«договор» и съязвила:
– Я даже покормлю его за свой счёт! А ты можешь думать до вечера, у тебя
три часа.
Мне только это и было нужно, чтобы спокойно подготовиться к отражению
удара, и составить какой-то план самообороны, ну… и нареветься тоже. О
возврате, в коем были уверены все «в стане врага», и речи не было. Ведь, если до
этого момента у меня существовали хоть какие-то иллюзии об их отношении ко
мне, то сейчас всё чётко стало на свои места. «Ну, что ж – так даже лучше, я
никогда не буду об этом сожалеть», – подумала я. – Ведь когда сожжены все
мосты и о возврате речи быть не может – есть только один путь, вперёд. Как
говорили мы когда-то «Tertium non datur – третьего не дано».
Времени у меня было мало, звонить из квартиры матери я не могла – всё тут
же было бы доложено, так что, в первую очередь, спасли меня тогда уличные
телефонные будки, которых и нет уже, а тогда стояли чуть ли не возле каждого
дома. Я позвонила подруге и просто попросила помощи и денег, и лишь потом
«заревела» от обиды. Спасибо подружке, что не стала в тот момент ничего
расспрашивать, а просто поняла, зная меня, что, если я её о чём-то прошу,
значит, случилось нечто экстраординарное. Ведь это мне всегда и все
