плакались в жилетку и просили совета – так что, во вторую очередь, меня
поддержала подруга и её муж – сейчас, кстати, многодетные родители пяти
девочек и одного мальчика. Сергей, муж подруги, завёз меня в квартиру, где мы
жили Алексом, чтобы я могла забрать свои вещи и вещи сына, постельное бельё
и тёплую одежду. Только то, что принадлежало мне.
Вещи, подаренные мне в браке, я брать не стала – если уж объявили мне
войну и указали моё место, то я, мол, и не претендую на большее. Гордая была,
но, как потом оказалось, я очень правильно сделала – Алекс и его родители
оценили моё благородство, сделав правильный вывод о том, что на раздел
имущества я претендовать не стану (они не ошиблись – я этого не делала).
Когда мы с Сергеем зашли в нашу с Алексом квартиру, то он сразу, как
мужчина (а я была расстроена и могла бы и не заметить), обратил внимание на
две пустые бутылки от вина, стоящие на полу в спальне, и не застеленную
кровать. Сергей даже не поленился заглянуть в мусорное ведро, чтобы
обнаружить там презервативы. Меня, если честно, это уже нисколечко не
волновало – ведь я осознанно ушла от Алекса, тем более, он мог просто дать
ключи от квартиры кому-то из друзей. Но эта находка была ещё одним козырем
в разговоре с родителями-пуританами, поэтому Сергей не зря старался!
По пути к родителям мы ещё заехали в магазин и накупили кучу продуктов
на отдолженные мне друзьями деньги. И когда ровно через три часа мы,
нагруженные как «папы Карло», ввалились в квартиру моих родителей, рассыпая
45
по полу прихожей подушки, вещи, одеяло и продукты – у моих родителей был
культурный шок (теперь я знаю, что это такое!). Ведь они-то, как потом
выяснилось в разговоре с ними, были абсолютно уверены, что я поехала
мириться с Алексом, и даже успели это обсудить с его родителями. Но они
судили по себе, а я, слава Всевышнему, наверное, в бабку. «В семье не без
урода» – как гласит народная мудрость. Думаю, мои родители были убеждены,
что я поступаю как идиотка, и что «тараканы в моей голове аплодируют
стоя», но при Сергее вели себя очень любезно, впрочем, мой отец и так ни во что
не вмешивался, опасаясь материнской истерики. Но когда мы с Сергеем
разложили все вещи и он ушёл, снова началось представление «на Канатчиковой
даче». Маман, уразумев, наконец, что я сдаваться не собираюсь, продолжила
своё наступление. Уж не знаю точно, было ли это всё запланировано
«противоборствующей» стороной, или то была её личная инициатива, но ей
почти удалось тогда добить меня своими словами:
– И долго ты продержишься без работы? На что вы с сыном жить будете? Я
узнала, денег тебе муж давать не будет вообще, а значит, надо идти работать. А я
на пенсии, средств мне не хватает – так что, если собираешься устроиться куда-
нибудь, то учти – будешь платить мне, как нянечке, почасовую оплату за
сидение с твоим сыном.
Больше всего, если уж вспоминать, меня добила фраза: «с твоим сыном», как
будто мой сын – не её единственный внук. «Ну что ж, – подумала я, – всё ещё
хуже, чем я могла ожидать». Но если уже приняла бой, то сдаваться в мои планы
не входило. Наверное, мои генетические предки не умели проигрывать. Или
очень любили свободу.
И хоть в тот вечер я не смогла сдержаться, чтобы не заплакать при матери, ни
