— Встречный поезд, который тоже ползет еле-еле, — сказал Паскоу, уставившись на Уолтерсона. — Интересно, он тоже везет больных? Что-то мне не верится.
— Высота двенадцать тысяч футов, — сообщил Огилви. — За холмами вижу город, к которому ведет эта железная дорога. Там она заканчивается. Расстояние до корабля — двадцать семь миль. Если не последует приказаний вернуться, буду продолжать полет.
Лей и не подумал возвращать Огилви. Динамик надолго замолчал. Поезд успел отъехать менее чем на милю и теперь двигался со скоростью одного ярда в минуту. Наконец он полностью остановился, простоял пятнадцать минут и покатился в обратную сторону. Ему пришлось проехать целых двадцать ярдов, пока на корабле заметили, что поезд изменил направление. Лей следил за ним в свой сильный бинокль. Поезд действительно возвращался к подножью холма.
— Ну и странности я вижу, — гремел из динамика голос Огилви. — На улицах полно копуш, но все они как будто замороженные. То же самое я наблюдал в деревнях, над которыми пролетал. Конечно, может, для них я летел слишком быстро и они не успели меня заметить.
— Тут уж наш пилот хватил, — буркнул Паскоу. — С двенадцати тысяч футов не разглядишь таких подробностей.
— Сейчас я завис над центральной улицей этого города. Трехрядная дорога. На тротуарах буквально толпа, — продолжал Огилви. — Если кто-нибудь или что-нибудь движется, я просто этого не вижу. Прошу разрешения снизиться до пятисот футов.
Включив дополнительный микрофон, Лей спросил:
— Ты видел хоть какие-то оборонительные сооружения? Самолет? Огневую точку? Пусковую ракетную площадку?
— Нет, коммодор. Ничего подобного.
— Тогда можешь спускаться, но не сбрасывай скорость слишком быстро. В случае обстрела немедленно уходи.
В отсеке снова стало тихо. Лей в очередной раз взглянул на поезд. Тот со скоростью паралитика неустанно двигался к подножью холма. Коммодор прикинул время: бесконечное приближение продлится еще не меньше часа.
— Нахожусь на высоте пятисот футов, — докладывал Огилви, — Старина Юпитер и все его спутники! Такого я никогда не видел. Копуши и в самом деле двигаются, но чтобы это заметить, нужно хорошенько приглядеться… Верьте или нет, но в этом городе есть нечто вроде трамвая. Скорость такая, что любой младенец запросто мог бы догнать их трамвайчики.
— Возвращайся назад, — решительным тоном приказал Лей, — Разведай обстановку в ближайшем от нас городе.
— Как прикажете, коммодор.
Чувствовалось, что пилот не горел особым желанием выполнять приказ.
— Какой смысл заставлять его возвращаться? — спросил Паскоу. Социолог был похож на расстроенного мальчишку, которому не дали дослушать приключенческую радиопостановку. — Ему там ничто не угрожает. Какая разница, в каком месте добывать сведения?
— Я хочу знать, характерна ли подобная картина для всей планеты, или мы попали в какое-то диковинное место. Сейчас это самое главное, что мы должны выяснить, и как можно скорее. Когда Огилви обрисует обстановку в ближайшем к нам городе, я отправлю его за тысячу миль от корабля. Это будет третья и окончательная проверка… Представьте, если бы в древности на Землю залетел марсианин и приземлился в какой-нибудь резервации для прокаженных. Не удосужившись взглянуть на другие места, он бы удивился, ужаснулся и поспешил прочь от этих жутких землян. Мы не имеем права делать поверхностные выводы. Мы ведь ничего не знаем об устройстве здешней жизни. Что, если мы оказались в своеобразном заповеднике для местных паралитиков?
— Что угодно, только не это, — с видимым беспокойством возразил Уолтерсон. — Если мы угодили в карантинную зону для больных, лучше поскорее убраться отсюда. Меня не привлекает перспектива подцепить какую-нибудь местную заразу и отдать концы. Шесть лет назад я едва унес ноги с Гермеса. Помните эту историю? За три дня погибли все, кто покинул корабль, а на их телах поселился какой-то вонючий и прожорливый местный гриб.
— Дождемся сообщений Огилви, — решил коммодор. — Если он обнаружит иные, более привычные для нас условия, мы переместимся туда. Если картина везде окажется одинаковой, — задержимся здесь.
— Задержимся, — повторил Паскоу, морщась от недовольства. — Наверное, вы выбрали самое подходящее слово — задержимся.
Он махнул в сторону ползущего поезда.
— Если все, что мы видели и слышали, вообще имеет какой-то смысл, то мы по уши вляпались в неразрешимую головоломку.
— Именно головоломку, — подхватил Уолтерсон. — Мы можем проторчать здесь миллион лет или вернуться домой, но факт останется фактом: впервые за всю свою победоносную историю мы основательно сели в лужу. Мы ничего не узнаем об этом мире по одной простой причине. Наша жизнь слишком коротка, чтобы разобраться в здешней жизни.
— Я не собираюсь делать поспешных выводов, — сказал Лей. — Подождем вестей от Огилви.
Вскоре динамик снова ожил. Чувствовалось, что пилот не верил своим глазам:
— Этот город тоже полон «ползунков». И здесь их транспорт движется еле-еле. У меня язык не поворачивается назвать это скоростью. Прикажете совершить посадку и собрать дополнительные сведения?
— Нет, — сжимая в руке микрофон, ответил Лей, — Теперь лети по плавной кривой на восток. Дальность рассчитывай так, чтобы хватило горючего на обратный путь. Удели особое внимание любым разительным переменам в ландшафте или в постройках копуш и особенно — в их поведении. Обо всем необычном сразу же сообщай.
Лей отложил микрофон и сказал:
— Нам остается лишь немного подождать.
— Вот-вот! — подхватил Паскоу. — Никак не могу поверить, чтобы Бойделл просто сидел на одном месте и ковырял в зубах, пока это ему не осточертело.
Уолтерсон вдруг залился смехом.
— Что тебя рассмешило? — спросил Паскоу, недоуменно глядя на сослуживца.
— Прошу прощения, иногда мне в голову забредают идиотские мысли. Сейчас я подумал: если бы лошади были улитками, им не понадобилась бы упряжь. Интуитивно я чувствую: мысль эта пришла мне не напрасно, но мне никак не извлечь ее суть.
— В сорока двух милях к востоку от корабля вижу город, — сообщил Огилви. — И здесь прежняя картина. Два вида скорости: мертвецки медленная и та, что еще медленнее.
Паскоу посмотрел в иллюминатор.
— Поезд опять ползет еле-еле. Похоже, они решили остановиться напротив нашего корабля. — Немного подумав, он добавил: — Если так, один важный момент ясен уже сейчас: они нас не боятся.
Лей взялся за интерком и вызвал Шеллома.
— Мы выходим наружу. Записывайте на пленку все донесения Огилви. Если он где-нибудь заметит какое-либо быстрое перемещение, просигнальте нам сиреной.
После Шеллома коммодор отдал распоряжение Нолану, Хофф-наглу и Ромеро — корабельным специалистам по контактам с инопланетными расами:
— Возьмите с собой карты Кина и приготовьтесь к возможному контакту с копушами.
— Вообще-то устав требует, чтобы коммодор оставался на корабле до тех пор, пока контакты не выявят дружественные намерения инопланетной расы или, по крайней мере, отсутствие враждебности, — напомнил ему Паскоу.
— Бывают ситуации, не предусмотренные ни в каком уставе, — резко ответил Лей, — Сейчас — одна из таких ситуаций. Я хочу сам навестить этот поезд. Давно пора сдвинуться с мертвой точки. Решайте оба, идете ли вы со мной или останетесь здесь.
