Эта безумная Вселенная

— Чтобы не залеживались и топали ням-ням, — сообщил Уордл.

— После завтрака мы приглашены к Фестерхеду на коктейль, — добавил Холден.

— Лучше уж ко всем чертям, — огрызнулся Фоули. — Что Фестерхеду от нас понадобилось?

— За скромную плату я поделюсь с тобой этим секретом, — пообещал Олпин Маколпин.

Вчерашняя процедура повторилась. Через какое-то время очередь вывела их к кухонному бараку, где каждому налили по миске вонючего супа. Земляне уселись на пол и принялись завтракать.

— Нравится, хунэ? — спросил сидевший поблизости стамит.

Бедняга здорово дошел; похоже, лакание этого пойла было последней из оставшихся у него радостей жизни.

— Что тут может нравиться? — накинулся на него Фоули. — Воняет, впору нос зажимать.

— Прямое оскорбление желудка, — поддержал товарища Шеминэ.

— У нас даже свиньи такое жрать не станут, — заявил Людовик Пай.

— Гордитесь! Вас превратили в стаю псов, грызущихся из-за объедков! — во весь голос прокричал Холден.

Слов его никто, кроме землян, не понял, но десять тысяч пар глаз моментально повернулись в его сторону, а десять тысяч деревянных ложек застыли над мисками. К нарушителю спокойствия бросились охранники.

— Что это значит? — спросил первый из подбежавших кастанцев.

Бегать ему приходилось редко, и сейчас он сильно запыхался.

— Что именно? — с ласковой улыбкой идиота спросил Холден.

— Ты кричал. Почему ты кричал?

— Я всегда кричу по четвергам, спустя два часа после восхода солнца.

— Что такое четверги?

— Святые дни.

— А зачем надо кричать?

— Это моя религия, — лучась благочестием, ответил Холден.

— У пленного нет религии, — важно произнес охранник, — И больше не вздумай кричать.

Охранник удалился вместе с остальными кастанцами. Десять тысяч пар глаз потеряли всякий интерес к Холдену, а десять тысяч пар ложек вновь стали черпать варево из мисок.

— Этот балбес настолько туп, что принял глину за название планеты, [36] — потешался Холден.

Стамит, который недавно восторгался баландой, беспокойно огляделся по сторонам и заговорщически прошептал:

— Знаете, что я вам скажу? Все земляне — сумасшедшие.

— Не все, — возразил ему Уордл. — Только один из нас. Всего один.

— И кто это? — поинтересовался стамит.

— Не подлежит разглашению, — ответил Холден. — Военная тайна.

— У пленных не может быть тайн, — с солидной долей уверенности заявил стамит.

— У нас есть! — Холден шумно облизал губы. — Нравится, хунэ?

Стамит встал и благоразумно удалился. Вид у него был несколько ошалелый.

— И это ты называешь быть смирным и послушным? — накинулся на Холдена Уордл. — А что же будет, когда мы решим показать характер? Кстати, ты не имел чести принадлежать к племени малолетних правонарушителей?

Холден невозмутимо доел свой суп.

— Насколько помню, мы не говорили о безграничном послушании. Мы же боремся за состояние сознания этих пленных. Их покорность сидит у меня, как кость в горле. Чем раньше мы выбьем их из спячки, тем лучше.

— В чем-то ты прав. Но нужно действовать разумно и осмотрительно, чтобы не наломать дров и не выдохнуться самим. Мы должны показать стамитам и алюэзинцам, что они способны одержать победу и вернуть уважение к самим себе. Если же все наши слова и поступки они начнут считать безумными выходками и бредом сумасшедших, мы только усложним себе задачу.

— А если мы начнем улыбаться направо и налево и заискивать перед всем и каждым, мы тоже далеко не продвинемся.

— Ладно, поступай, как знаешь, — сдался Уордл.

Стамиты и алюэзинцы строились в колонны. Охранники выводили их через центральные ворота. Ряды были плотно сбитыми. Миски и ложки пленные несли с собой. Скорее всего, инструменты они оставляли там, где работали. Охранники без конца подталкивали пленных, заставляя их двигаться быстрее. Если кто- то спотыкался и падал, кастанцы пинками быстро поднимали его и загоняли в строй.

Земляне, как и было приказано, стояли напротив командного корпуса. Над крышей, на высоком шесте, развивался большущий кастанский флаг. Холден разглядывал полотнище. Со стороны могло показаться, что он буквально заворожен внушительным зрелищем.

Последние колонны пленных покинули территорию тюрьмы, и ворота с лязгом закрылись. Двор и корпуса опустели. Сверху доносились шаги часовых, вышагивавших по парапету. Издали долетали крики охранников, разводивших пленных по местам работы. Судя по отдаленным звукам, часть пленных уже принялась за дело.

В бесцельном ожидании прошло более часа. Наконец из командного корпуса показался Словиц.

— Заходите. Отвечать на все вопросы, — рявкнул он.

В комнате сидели пятеро кастанских офицеров во главе с тюремным командиром, расположившимся посередине. У всех были скучающие лица фермеров, которым предстояло составлять отчет по надоям молока.

— Вот ты. — Фестерхед ткнул пальцем в сторону одного из пленных. — Как тебя зовут?

— Олпин Маколпин.

— Чем занимался?

— Радиосвязью.

— Значит, разбираешься в технике?

— Да.

— Хорошо! — обрадовался Фестерхед. — Нам нужна квалифицированная рабочая сила. А то большинство пленных вашего Космического Союза — обыкновенная солдатня, годная лишь на тяжелые работы.

Он перебросился несколькими фразами с офицером, сидевшим слева, и вынес решение:

— Годится. Пусть Радума берет его к себе.

Фестерхед вновь поднял глаза на семерку землян и указал на следующего:

— А ты кто?

— Людовик Пай.

— Род занятий?

— Инженер-электронщик.

— Этого тоже к Радуме, — бросил Фестерхед. — А ты кто будешь?

— Генри Казазола. Инженер-оружейник.

— Главные мастерские, — распорядился начальник тюрьмы. — Следующий!

— Робер Шеминэ. Инженер-механик.

— Главные мастерские. Следующий!

— Джеймс Фоули. Корабельный врач.

— Тюремная больница, — быстро решил Фестерхед, — Дальше!

— Фрэнк Уордл. Пилот и командир корабля.

— Пилот? Вражеские пилоты нам не нужны. Ты давно служишь в своих военно-космических силах?

— Восемь лет.