какой-то порядок, даже ровных рядов не наблюдалось. Тем не менее сложилось впечатление, что эту растительность культивировали существа, имеющие с нами очень мало общего. Возможно, местный агроном слонялся без всякой цели, вслепую разбрасывая семена, но при этом заботился о том, чтобы разные виды росли отдельно. Так человек сажает дуб в двадцати футах от капусты.
Подошедший Бреннанд заметил:
— Иной раз кажется, что существует закон, управляющий чужими мирами: они выглядят совершенно невинными, а сами готовы в любой момент укусить.
— Ты полагаешь, этот мир готовит какую-то пакость?
— Есть такое предчувствие. Не верю, что мы попали в райские сады.
— Насчет сада ты метко заметил.
— Что ты хочешь сказать? — с любопытством спросил Бреннанд.
Я показал на иллюминатор:
— Где тут борьба за жизненное пространство?
Он выглянул наружу:
— Ну, все просто. Земля недостаточно плодородна, поэтому растительность такая редкая.
— Ты так считаешь? — спросил я, показывая на мохнатые растения, похожие на кактусы, величиной с половину «Марафона».
— Все здесь растет случайным образом, — уклонился он от ответа. — Не станешь же ты сажать морковку рядом с крыжовником.
— Но другие могут.
— Зачем?
— Проклятье! — пробормотал я. — Спроси что-нибудь полегче. Спроси, зачем я здесь, когда мог бы остаться дома, в тепле и уюте.
— Зачем спрашивать, и так ясно, — воодушевился он. — На «Марафоне» нет утренней почты.
— И что с того?
— А с почтой приносят счета, письма угрожающего содержания…
— Ха! — Я внимательно посмотрел на Бреннанда. — Судишь о других по себе? Вот скажи, почему ты драпанул с Земли, как будто за тобой черти гнались? Небось, натворил чего-нибудь?
— Мы говорим не обо мне, — напомнил Бреннанд. — Мы обсуждаем тебя и твои мотивы. А со мной все предельно просто — я люблю большие деньги. Такие путешествия очень неплохо оплачиваются.
У меня имелся отличный ответ, но я так и не успел его озвучить. Появились два инженера — Амброуз и Макферлайн — и потребовали, чтобы я выдал им все необходимое для выхода.
— А где другие? — осведомился я, доставая лучевые пистолеты, аптечки первой помощи, пищевые концентраты и тому подобное.
— А других не будет.
— Хочешь сказать, что Мак-Нолти решил отправить на разведку всего двоих?
— Точно. Двое вполне могут управлять шлюпкой.
— С каждым новым рейсом старик все осторожнее, — прокомментировал Бреннанд.
— Хотите взять скафандры?
— Нет. — Амброуз кивнул на иллюминатор. — Скафандр весит тринадцать фунтов, и в нем пахнет старым козлом.
— Так вот что за аромат я ощущал все это время, — Я презрительно ткнул большим пальцем в сторону Бреннанда. — Думал, это от него.
— Правильно было бы сказать, что это
Макферлайн, худой, жилистый и рыжий, засунул за пояс лучевой пистолет, размял руки и обратился к нам с предложением:
— На случай, если не вернусь: хочет кто-нибудь поцеловать меня на прощание? — Потом он скорчил рожу: — Ну-ну, пошутил… — И вышел из оружейной.
Через пару минут шлюпка стартовала и вскоре исчезла на западе. Еще довольно долго мы слышали шум ее двигателей.
Я зашел к Стиву Грегори, который сидел в своей рубке и задумчиво ковырял в носу.
— Что новенького, Стив?
Он бросил мрачный взгляд на панели приборов и проворчал:
— Шипит и щелкает, больше ничего. — Он ткнул пальцем в толстую книгу, лежащую на столе. — Если верить этому радиокорану, показания приборов полностью соответствуют характеристикам солнца, которое носит название Зем двадцать семь. Именно оно озаряет этот мир своими лучами.
— И ничего другого?
— Абсолютный ноль. — Наклонившись вперед, он включил связь со шлюпкой. — Говорите, шлюпка, мы хотим узнать, как у вас дела.
Скрипучий голос — мне так и не удалось понять, кому он принадлежал, Амброузу или Макферлайну, — ответил:
— Мы удалились на сорок четыре мили, летим на высоте восемь тысяч.
— Что-нибудь видите?
— Ничего интересного.
— Хорошо. Конец связи. — Стив откинулся на спинку кресла. — Эх, была ведь надежда, что наша предыдущая экспедиция станет для меня последней. Я совсем уж собрался уволиться и провести много долгих спокойных вечеров у камина.
— У меня были такие же намерения, — признался я. — Может, на мне проклятие лежит? Зря я так поступил с гуппи.
— Что еще за гуппи? — Его брови поползли вверх.
— Не имеет значения. Когда-то я совершил поступок, который черным пятном лег на совесть.
— А кто может похвастаться чистой совестью? — отозвался Стив. — В старые добрые времена на Венере я продал свою метрику за…
Что-то щелкнуло в одном из его приборов. Он поспешил нажать на кнопку.
Послышался довольно громкий голос:
— Говорит шлюпка. Семьдесят миль к западу, высота четыре тысячи. Кружим над большим озером. Такое впечатление, что на берегу лагерь.
— Подождите-ка. — Стив повозился с переключателями, а потом заговорил в микрофон: — Капитан, Амброуз на связи. Он полагает, что нашел представителей местной жизни.
— Свяжи его со мной, — приказал Мак-Нолти.
Стив повиновался. Мы услышали весь разговор.
— Что там у тебя, Амброуз?
— Лагерь на берегу озера.
— Ага! И кто в лагере?
— Никого там нет, — ответил Амброуз.
— Никого? Ты хочешь сказать, что он брошен?
— Не стал бы утверждать, но с высоты это выглядит именно так. Мы насчитали около сотни небольших хижин пирамидальной формы. Они расположены по концентрическим окружностям. Но между ними ничего не движется. — Он сделал паузу, потом спросил: — Капитан, вы не возражаете, если мы сядем и осмотрим лагерь?
Мак-Нолти это не понравилось. Он долго молчал, наверняка пытался найти способ изучить лагерь, не приближаясь к нему. Наш шкипер из тех редких храбрецов, которые готовы рисковать только в том случае, когда не имеют ни единого шанса на проигрыш. Наконец мы услышали его негромкий голос, словно Мак- Нолти обращался к кому-то другому:
— Они хотят высадиться. Что ты об этом думаешь?
— Кто не рискует, тот не выигрывает, — послышался низкий голос Эла Стоу.
— Да, наверное, ты прав, но… — Снова наступила пауза, затем голос Мак-Нолти зазвучал громче: —
