кубанский «Ледяной поход» генерала Корнилова да офицерская шашка, с белым крестиком в навершии рукояти и украшенная темляком из черно-оранжевой ленты, несколько сглаживали неприязнь Семена Федотовича. Две георгиевские награды прямо говорили о том, что их обладатель по тылам не отсиживался, пороха понюхал вволю и в царскую свиту был зачислен не только с помощью придворных связей.
Второй флигель-адъютант, вернее, «офицер свиты», судя по одинокому капитанскому просвету, был моложе чуть ли не вдвое, но тоже заслуженным боевым офицером — ордена Владимира IV и Анны III степени, с мечами и бантами, за красивые глазки на грудь не вешают. Да еще ленточка красная, с желтым ободком, нашита под второй пуговицей. Она была введена на германский манер «железного креста» и говорила о награждении «клюквой». Первая офицерская награда за личную храбрость теперь, за исключением кавалеристов, летчиков, танкистов и, само собой, моряков, «перекочевала» из холодного оружия на мундир.
Нарочитая приветливость «сибиряка» отнюдь не была полностью искренней — сразу же возникло стойкое ощущение, что тот просто подчеркивает братство по оружию в одной армии, что ходила по снегу в атаки под бело-зеленым знаменем.
Оба «свитских», в свою очередь, с интересом смотрели на танкистскую тужурку Фомина, с которой Маша заблаговременно сняла все иностранные «награды». Даже вполне заслуженную японскую — Семен Федотович хотел тем самым несколько компенсировать «самозваный» Анненский темляк.
Вот только гвардейский сноб посматривал с насмешливой снисходительностью, в которой так и читалось — «знаю, знаю, „птенец Керенского“, он тогда многих солдат в офицеры произвел».
Зато его молодой коллега, с посконным именем Митрофана Прохоровича Зверева, что говорило о купеческом, мещанском или казачьем происхождении, не скрывал своего искреннего восхищения, разглядывая бело-зеленый крест, крайне редкую награду, вожделенную для офицеров Сибирской армии.
Нынешних офицеров свиты Фомин совершенно не знал и не сомневался, что, за исключением тех, кто остались в Иркутске, их состав кардинально обновился. А потому вряд ли кто признает в изувеченном танкисте, с тремя маленькими звездочками капитана, известного в прошлом царского друга, что прошел с ним путь от Перми до Енисея и первым получил императорские вензеля на свои генеральские погоны.
И дело тут в том, что Михаил Александрович при любой возможности отсылал своих свитских офицеров на строевые должности, прямиком в бой. Так что прихлебатели и приспособленцы, тыловые крысеныши в общем, в свиту попасть не могли, зато вот предатели водились, о чем свидетельствовала судьба единственного, едва оставшегося в живых после удачного покушения генерал-адъютанта Арчегова.
— Позвольте доставить вас в гостиницу…
— Нам немедленно нужно в госпиталь, к генералу Арчегову! — резче, чем следовало, оборвал «Рюриковича» Фомин, и у гвардейца изумленно выгнулись брови, и лишь затем гневный багрянец залил щеки.
— Это не отнимет много времени, господин полковник, а потом можно поехать и в гостиницу, — уже мягче произнес Семен Федотович, понимая, что сильно перегнул палку.
Он лихорадочно соображал над пристойным объяснением — ну никак не может же простой капитан вот так зарычать на флигель-адъютанта, их должности просто не сопоставимы.
— Моя жена родственница военного министра Арчегова, а потому прошу простить меня за настойчивость. — Фомину показалось, что он нашел предельно простое объяснение такого «наезда». — Это ненадолго, мало ли что… А потому прошу вас доставить нас в госпиталь.
— Известий от моего мужа с нетерпением ждет Петр Васильевич. В Иркутске очень беспокоятся, — с самой милой улыбкой произнесла Маша, а Фомин обомлел от столь дерзкой выходки жены.
Однако супруга мгновенно добилась цели — «аристократ» поглядел на бело-зеленый шеврон на рукаве танкистской куртки, коротко переглянулся с «сибиряком». Тот чуть заметно ему кивнул в ответ, а сам неуверенно посмотрел на Фомина.
«Они меня приняли за кого-то из близкого окружения Вологодского, судя по всему»
Семен Федотович повеселел, теперь он понял, что сможет из «флигелей» узлы вязать, те даже не пикнут, ибо Михаил, тем паче сейчас, крайне заинтересован в поддержке всесильного премьер-министра Сибирского правительства.
Да и «родственница» генерала Арчегова не столь простая фигура, от желания которой можно небрежно отмахнуться, ведь стоит военному министру оклематься от ран, то он такое может устроить, что мало не покажется, ибо репутация еще та.
А если ему осветят действия его же подчиненных в крайне мрачных тонах, на что женщины всегда способны, будущие последствия могут быть самыми печальными для карьеры. Тем более что подобные прецеденты уже бывали, и виновные незамедлительно покидали «свиту Его Величества» без присвоения им очередного чина, что уже считалось нешуточной опалой и несмываемым позором.
— Да, конечно. Мы сейчас заедем в госпиталь, нам по дороге. Окажите мне честь, сударыня!
«Аристократ» с самой обаятельной улыбкой помог Маше забраться на заднее сиденье роскошного «Паккарда», а Фомину пришлось только недовольно зыркнуть на такое проявление галантности.
Затем флигель-адъютант устроился на переднем сиденье, шофер тут же поддал газу, и автомобиль, раскачиваясь на выщербленной мостовой, медленно поехал вперед. Следом двинулась и вторая такая же машина из царского гаража — там устроился «сибиряк», приставленный к ним денщик, и небольшой багаж семьи «Ермаковых».
— Ты чего им наплела в три короба, супруженница дорогая? — фыркнул Семен Федотович в нежное ушко. Маша еле слышно ответила ему, со сдержанным смешком.
— Ненавижу гвардейских снобов! Мнят себя пупами армии, а сами… От их вежливого высокомерия еще хуже, чем от прямого хамства. Противен, как лягушка, и ладонь потная.
— Наговариваешь. — Фомин с деланым равнодушием пожал плечами. — Офицер как офицер, не трус и опытен, у меня глаз наметан.
— Ну и что?
С яростным вызовом произнесла девушка чуть громче, чем следовало, а потому флигель-адъютант ее услышал и немедленно повернулся к молодым супругам боком, демонстрируя уважение. Вот только принял слова Маши за иное:
— Да, как раз за тем бульваром госпиталь, вы правы, Мария Александровна. Приходилось раньше бывать в Одессе?
— И не только здесь, — загадочно произнесла девушка, и Фомин с удивлением взглянул на жену…
— Пир во время чумы…
Статный и еще моложавый не по возрасту мужчина, в черном адмиральском мундире «императорского и королевского флота» несуществующей уже «двуединой» монархии, подошел к высокому стрельчатому окну, словно пытаясь через цветное стекло разглядеть темное свинцовое небо, нависшее над голубым Дунаем.
Миклош Хорти, регент Венгерского королевства, которое пока обходилось без монарха на троне, однако с милостью божьей его высочеством, чьи функции возложил на себя последний командующий австро-венгерским флотом, в задумчивости потер стекло пальцем.
Все последние дни, с того самого часа, когда было получено известие о начавшихся боях в Молдавии между румынами и русскими, он находился в полной собранности душевных и телесных сил.
В результате мировой войны могущественная австро-венгерская держава распалась на составные части, полностью оправдав данное когда-то наименование «лоскутной империи».
Но только одну Венгрию союзники в Версале сделали «козлом отпущения», навязав ультиматум Викса, по которому страну союзники должны были превратить в окровавленные куски оторванных друг от друга территорий.
Всеобщее недовольство народа было таково, что пришедшее в результате октябрьской революции
