одних лекциях сидели. Неужели ты не помнишь?

– Не помню?! Я все помню! У меня профессиональная память, актерская! Я тебе хоть сейчас что хочешь процитирую, ты мне только скажи, по какому предмету?

Я подскакиваю, тщательно следя за тем, чтобы не сбить проклятущим хвостом что-нибудь ценное с тумбочки. Но обходится без катастроф. И вообще, по-моему, хвостик слегонца обтрепался. Я, конечно, его теребила в пылу беседы, и разве что водку им не занюхивала, но все равно… Кажется, тает. Сказать Фоньке или не говорить?

– Не надо на меня так лучезарно сиять, я не профессор Фейнхель, оценку ставить не буду. Ты по истории Темных времен автомат получила. Поэтому не помнишь ни шиша. А я как раз этот билет вытянул, до сих пор чего-то в голове осталось…

Фонька топчется на своей стремянке, как оратор на броневике или еще на какой военной технике. Разве что о светлом будущем России не вещает, уже спасибо.

– В наше время «закладки» заговаривают только на добро. Раньше с ними дело обстояло строго наоборот. Усекла?

– Так это ж Несоответствие! – Я тянусь за водкой, хотя весь наш хирургический набор давно обработан. – Покушение на судьбу мирского от пяти лет, а за наших вообще кольцо с камушками светит. Фонь, ты с дуба рухнул!

– Сама такая… – Фонька показывает мне язык. У него вторая сотня почти за середину перевалила, а он пацан пацаном.

– Это какая такая? – Я нашариваю за спиной подушку – розовую, в форме пошлого сердца, да еще и облепленную Маргошиной шерстью. Такой кидаться – в самый раз. Главное, чтобы Фонька с лестницы не загремел: – Ты на кого тут бочки катишь, млекопитающее? – Я запускаю первый снаряд.

Фоньчик честно перехватывает подушку и даже отфутболивает ее в ответ, я беру на вооружение подвернувшуюся под руку плюшевую образину в форме крупногабаритного игрушечного лося. Лось поражает Фоню в плечо, а потом рикошетит в сторону Марго, зашедшей к нам на огонек. Хорошая собака, славная, веселая! А ну выплюнь мой свитер, паразитка! Где там у нас снаряды? Я, не глядя, перебираю валяющиеся у меня за спиной предметы. Корчу при этом страшные рожи и обещаю Фонечке показать кузькину мать, внеплановое зимовье раков и свет в конце тоннеля.

Валик пушистый, таким промахнуться можно. Чей-то лифчик шелковый, кружевной. Нет, такой плохо полетит, там чашечки маленькие, второго размера. Больше ничего нет? Вот, тряпка какая-то обнаружилась, ура. То есть не тряпка, а вообще что-то непонятное. Боа? Ладно, неважно. Главное, чтобы этим можно было Фоне в чайник засветить.

Замах получается хорошим, сильным. Неопознанная черная фигня красиво летит по дуге, намереваясь впечататься в хохочущую морду Афанасия. Но вместо этого она начинает резко уменьшаться в размерах – как подожженный бумажный самолет. Не долетает до цели, исчезает раньше. Вот зараза, вот ведь скотина!

– Ну? Что я говорил? – Фонька молниеносно скатывается со стремянки. Тормошит меня и разве что к потолку подбросить не пытается.

Марго больше не обкладывает никого собачьим матом. Наоборот, лижется и ластится, помахивая хвостом. Надо, наверное, махнуть в ответ. Ой!

– Я же говорил, что само отвалится. А мы только продукт зря извели.

– Ничего не извели, я там капнула… ну, столовую ложку буквально.

– Точно?

– Сам проверь! Эй? Фонька? Алло, гараж, где моя рюмка? Я тоже проверить хочу!

Меня отпускает через четыре тоста, один брудершафт и три не сильно громкие песни. Фонькиным соседям вообще повезло, по жизни, но нынешней ночью особенно. Потому как при моих попытках взять любую, хоть самую завалящую ноту Марго начинает кратко, но весьма выразительно подвывать.

– Дивная моя собачка! Не хочешь военную, давай я тебе другую спою. Хоть революционную, хоть цыганский романс. Марго, ты что уважаешь? Ну из музыки?

* * *

Являться в три часа ночи без приглашения несколько невежливо. Хозяйка открыла дверь на первый стук. Удивляться не стала, улыбаться тоже.

– Проходи.

Сама стояла в жакете, в мокрых ботинках: вернулась недавно.

– Пешком шла?

Она пожала плечами – зачем такси брать, предосторожность, конспирация. Сейчас был нужен не азарт, а терпение и выдержка, самые филерские навыки. У обоих этого добра имелось с лихвой, спасибо несладкому опыту всех прошлых жизней.

Она молчала, он тоже молчал – словно в квартире кто-то спал, а они боялись разбудить.

– Чай с сахаром, без?

Афанасий подумал, что нынешние девчонки в такой ситуации обычно сорт уточняют: зеленый, черный или еще какой пуэр. В пакетиках заваривать или по-человечески?

– Сделай как себе.

– А я кофе пить буду.

Он пристроил куртку на спинку стула, стукнул тяжелым карманом по дюралевой ножке. Оба повернулись на металлический звук:

– Там у тебя кто?

– «Зиг-зауэр»[7].

– Рабочий?

– Все думают, что пневма.

– Почему?

– Сейчас похожие выпускают, «глетчер»[8]. Издали не отличишь. Показать?

– Зачем? – Она поставила на стол кружки, уселась напротив, словно они были в кафе, при свидетелях. А тут хоть и казенный, но дом. Чайник, тарелки, ложки – все служебное. Разве что без инвентарных номеров. А занавески легкомысленные, с полупрозрачным узором.

– Это хозяйские, – она перехватила взгляд. Потом сняла с подоконника пепельницу, разместила строго между кружками.

На донце сверкал оранжевый бумажный клочок – след от содранного ценника. Афанасий не хотел дымить, но полез за пачкой. Она дождалась щелчка зажигалки, заговорила ровно, словно возвращалась в рассказ после случайной паузы:

– В детской спал ребенок. Я начала с кухни, там инструменты. Контейнер с мелким добром, квадратные корни, настойка кошачьих слезок, свечи с тремя тенями, одна начатая, три целые. Был экстракт мышиного хвоста, забей-трава, немного чепухи – не молотой, в зернах. По запаху импортная. Я не вскрывала.

– Нашла что-нибудь?

– Эксперт сказал бы точно, а навскидку обычный инструментарий, ничего личного… То есть лишнего.

Афанасий кивнул:

– По комнатам?

– Спальню отсмотрела, кабинет нет. Муж глухой, но запахи чует. Мог проснуться.

– Не проснулся?

– На кухне были сны, домашнего помола. Они могли рассыпаться. Случайно.

Она собой гордилась, но сдержанно. Как настоящая отличница боевой и прочей политической подготовки. Афанасий знал, с чем сравнить.

– Соображаешь.

– Кухня совмещена со столовой, там есть возможность поставить тайник. Надо уточнить.

– Уточню, – пообещал Афанасий. – А детская?

– Только навскидку, ребенок же спал. Мог увидеть.

– Опять в ворону перекинулась?

– Я кошачьим шагом ходила. Она спала в наушниках, с ноутбуком, при свете торшера, было удобно

Вы читаете Вторая смена
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату