– У классиков было про гимназии. В Несоответствиях четко прописано, что ученик любого происхождения вплоть до чистого Сторожевого не имеет права брать клятву на камнях с полноценного ведуна или ведьмы против их воли. А такой воли у меня, увы, нет.
– Зашибись.
– Артем, это исключительно ваше право – верить мне или не верить. Но хотелось бы дать гарантию. Я не собираюсь причинять вред вам, вашей супруге и даже вашей очаровательной падчерице, хотя ей бы следовало… Да леший с ней. Вам ведь сложно жить с ограниченными возможностями? Трудно быть…
– Пнем глухим, как Женька говорит?
– Им самым. Наш способ общения вам нравится? Я на вас просто смотрю, вы на меня смотрите. И мы отлично друг друга понимаем.
– Допустим.
– Я предлагаю обмен. Вы обеспечиваете доставку имущества, а мы катализируем ваши способности. Даем возможность общаться.
– Прямо все так просто?
– Да, так просто. Поверьте, эта способность сильно компенсирует вашу глухоту.
– А просто слух вернуть – никак?
– Ученический оброк – очень сильное ведьмовство. Но мы можем сделать так, чтобы вы слышали, что говорит собеседник, более того – знали, что он думает на самом деле, когда с вами разговаривает. Это дорогого стоит, Артем. В ближайшие сутки эта способность с вами останется. Походите, поэкспериментируйте. Попробуйте привыкнуть – как к новой обуви. Через двадцать пять – двадцать восемь часов вы сами вернетесь в стандартное состояние. Если согласитесь выполнить мою просьбу, то я начну вас этому учить. Если нет – то просто забудете о нашем разговоре. Это мы умеем, вам Дуся, наверное, уже показывала?
– А это законно? По вашему Несоответствию? Учителя менять…
– Нигде не говорится о том, что одно существо ведьмовской сути не может оказать помощь в обучении другому существу, обладающему меньшими познаниями. Речь идет всего лишь о репетиторстве, помощи коллеги…
– Спасибо, коллега, ничего не скажешь…
– Отличный псевдоним. Можете называть меня так в дальнейшем.
– Может, хватит мозги канифолить? Коллега…
– В таком случае у меня все. Через два дня мы с вами увидимся. Хотите – в вашем кабинете, хотите…
– Да черт его знает, этот кабинет…
– Знаю, Артем. И при необходимости могу немного помочь. Но об этом тоже в другой раз. Да, и еще! Попробуйте пообщаться с падчерицей в своем нынешнем состоянии. Думаю, она вас отлично поймет. Быть может, даже посоветует что-нибудь путное.
– Ну предположим… Вас проводить?
– Не стоит. Планировка «Марселя» мне очень хорошо известна.
– Бывали у нас?
– Неоднократно. Кстати, здесь атмосфера сильно изменилась. Спокойнее стало. Никого не убивают, никому пули в грудь не пускают. Банальный шабаш – и то не проведешь.
– Так ваши к нам больше и не ходят.
– Тем лучше. Для нас. И для вас.
В глубине здания, на первом этаже, раздавалась приглушенная, словно разбавленная, музыка. Знаменитейший фокстрот сороковых. В коридоре, над кулером, неназойливо гудел кондиционер, всасывал вкусные ресторанные запахи. Если бы не они, отличить здешнюю обстановку от типичной офисной было невозможно. Три белых двери, одна из которых снабжена клеймом WC, три сцепленных в скамейку стула для посетителей, притулившийся в уголке принтер, над которым навис план эвакуации при пожаре. Взгляд Коллеги на секунду задержался именно на этом незатейливом изображении.
– М-да, пожар – это славно.
Следующая реплика донеслась уже с лестницы:
– Погоди, сейчас перекинусь – перезвоню…
В подвальном этаже «Марселя», предназначенном для курящих посетителей, предбанник мужского и женского туалетов оказался общим. Визитер потоптался несколько секунд у тонконогой пальмы, мельком оглядел двери. На правой шансоньетка, танцевавшая канкан, вскидывала в лихом приветствии ножку, на левой типчик в котелке поправлял перед зеркалом галстук-бабочку. В глубине дамской комнаты гудела поломоечная машина и о чем-то спорили на своем родном наречии уборщицы. Их присутствие мешало планам Коллеги. Спустя несколько секунд по кафельному полу мужского туалета защелкали подошвы ботинок. Заскрежетала задвижка. Потом в стенах кабинки зазвучал приглушенный односторонний монолог – как это всегда случается, если говоришь в телефон, прикрывая его ладонью:
– Нет, сижу в сортире. Да ну тебя к лешему с такими шутками. Сейчас переброшусь. В следующий раз сам будешь пол менять. В смысле сама. Сказал, что подумает, а у самого глаза горят… Тьфу, не могу больше кривляться. Без того себя все время одергиваю, чтобы в нужном роде не назвать. Может, тебе еще романтический ужин у камина, май дарлинг?
Дальше уже было неинтересно – голос Коллеги стал тихим, отрывистым. Нехорошо человеку. Судя по звукам – очень нехорошо. Но спазмы вскоре прекратились. А вот вода в туалетном бачке так и не полилась.
Эх, неаккуратно. Некультурно это – за собой не убирать. С виду такой приличный мужчина. То есть – женщина. То есть… Вон как у зеркала брови хмурит и язык отражению показывает. Вон с каким недоумением разглядывает выпавшую из кармана куртки губную помаду в черно-золотистом футляре. А уж с каким видом на эту помаду пялится заглянувшая в дамский туалет уборщица – вообще словами не передать. Точнее не на помаду, а на ее алый след, украшающий губы молодого человека.
– Кур-р-рва!
– Что ты сказал?
Рыжая морда тычется в окошко веб-камеры, дергает носом, демонстрирует треугольнички зубов. И перья топорщит так, что они, кажется, сейчас сквозь монитор пробьются, ко мне в комнату.
– Клаксошка, как не стыдно! Дуся, прости, у него тут… весна! – На экране мелькает Ленкина рука. Я сразу отворачиваюсь: не могу привыкнуть к тому, что у моей подруги на запястьях эти браслеты трепыхаются. Красивые такие, золотые. И с камушками. По виду – ювелирка, по сути дела – наручники. Ограничивают ведьмовство, не дают работать. Я бы, наверное, с такими удавилась бы. А Ленка носит. Притерпелась уже. И я тоже стараюсь их не замечать. Ну если бы Ленка вдруг инвалидом стала или у нее шрамы были, я бы так же сперва дергалась, а потом бы их в упор не видела. Но тоже не сразу.
– Клаксончик, ну брысь, пожалуйста! – Ленка прихватывает крылатика за шкирку.
– Так-то лучше! – Взмахиваю незажженной сигаретой. – Я на чем остановилась?
Между нами расстояние в шестьсот километров, а разницы никакой. Опять ее кот не дает поговорить спокойно.
– На вкладках! То есть это… на закладках… – Ленка путается в терминологии, как двоечница на уроке. – Жека, погоди секундочку буквально! Клаксон!!!
Слышен звук треснувшей материи, оскорбленный мяв и Ленкин несчастный голос. Ох, мне бы ее проблемы. Меня-то крылатым котом не проймешь! Меня даже таежным ко?том не прикончишь, наверное.
– Ленок, он там метит, что ли, я не пойму?
От такого откровенного вопроса моя благовоспитанная подружка всячески смущается и полыхает ушами:
– Ну нервничает. Ему уже полгода, взрослый мальчик, крылаточку хочет!
– Бедолага…
Я искренне сочувствую рыже-полосатому Клаксону.
– …страшно выпускать. Все-таки маленький еще. А мирские тут вообще ворон отстреливают. – Ленка хмурит удачно выросшие брови.
