– Я хочу! – Анька начинает скрипеть матрасом. – Женька, мне спать не хочется. Можно я мультик посмотрю? Я тихо, с наушниками.

– Много мультиков вредно, – огрызаюсь я. – Давай я тебе сказку расскажу? Ты послушаешь и уснешь. – Я предлагаю капитуляцию на выгодных условиях.

– А я чего, на уроки не пойду сегодня?

– А что, так хочется? – усмехается Темчик.

– Нет, совсем не хочется. Пап, а ты можешь одну… одному человеку вломить так, чтобы он… она ко мне не лезла больше? А то Женька говорит, что там ведьмовать нельзя. А она дразнится и гадости разные про меня…

– Разберемся. А правильно говорят «ведьмачить», – строго поправляет Артем.

– И не в школе нельзя, а вообще нельзя! Пока двадцать один год не исполнится! Не имеешь права. Темка, ты представляешь, она сегодня в маршрутке на водителя «суслика» набросила, сама, без разреше…

– Женька, ты сказку обещала! – Аня немедленно пресекает мои попытки наябедничать.

– А «суслик» – это что у нас? – интересуется Артем.

– Сиюминутная парализация, без «шила в жо…». Столбняк временный.

– Женька, я жду! – Еще бы она не ждала! Я же в каждую свою байку эффект присутствия добавляю. Не говорю о прошлом, а его показываю, почти как кинофильм. Только еще со вкусами, запахами, жарой и холодом. Так затягивает!

– А ты какую сказку хочешь?

– Настоящую, про тебя! Как ты в цирке работала, как в кино снималась.

– Так это же не сказки, это со мной на самом деле было!

– Раз рассказываешь, то сказки!

– Логично. Жень, ты расскажи, а я послушаю. А то когда еще удастся?

Мы очень легко привыкаем к хорошему: сейчас меня совсем не удивляет, что он слышит одновременно и меня, и Аньку. Как будто мы самая обычная, нормальная семья.

«Настоящая», – молча поправляет Темчик. «Спасибо».

– Анька, помнишь, ты меня спрашивала, бывают ли ведьмы, которые не знают, что они на самом деле ведьмы? Считается, что это только мирские не знают, что мы на свете есть. Но иногда Сторожевые появляются на свет в нормальной ведьмовской семье, а потом ее теряют. И им никто не может объяснить, кто они такие и почему с ними странное происходит. Ну, например, они крылатых кошек видеть могут, а мирские нет.

– Правда? – разочарованно вздыхает Анька. – Пап, а ты кошек с крыльями видел уже?

– Нет пока, – откликается Артем. – Но я исправлюсь.

– Ага, исправляйся. А то ты как мирской!

Темчик молчит. Внимательно слушает сказку, которая на самом деле – настоящая правда.

– В институте Шварца со мной училась одна девушка. У нее суть была ведьмовская, а жизнь – как у мирской. Даже хуже.

– А как ее звали?

– Турби?на. А потом Тамара.

– Турбина – лучше. Красивое какое имя. Волшебное, да?

Часть третья

Дни Турбины

Памяти моих дедушки и бабушки

От «Кумпарситы» до «Рио-Риты»Немного такта, немного ритма,Столы придвинуты и накрытыИ Первомай – словно первый бал.Немного такта, немного ритма,Ботинки стоптаны, туфли сбиты,А платья – заново перешиты,Перелицованы – как судьба.Под звуки тающего фокстротаОдин – из взвода, один из роты,Он заменяет собой кого-то,Из тех, которых не дождались.Он приглашает, ведет и кружит,Вмиг становясь женихом и мужем…Он без жены – значит, безоружен.Война не знает ни нот, ни лиц.А после взглянут и скажут – прадед.«Смотри, молоденький, при параде».А вот прабабушка в белом платье,Совсем счастливая рядом с ним…А это кто? Ну жених, наверно…А может, муж – довоенный, первый…Чернильный след с завитушкой бледнойНа обороте неразличим…За столько лет растворилось имя,Сменилось выжившими, живыми.И только в старом, старинном ритмеЕго услышишь сквозь тихий такт.Уходят в небыль, в миф, раз от разаБледнеют и не болят рассказы.Воспоминания, судьбы, фразыНемного тают, немного та…07.11.11

В сорок шестом году университет имени Шварца (тогда Пролетарская высшая школа социалистического колдовства и мракоборчества) вернулся из эвакуации в Москву, в особнячок недалеко от Каланчевки. В здании разместили аудитории, в расположенных во дворе бараках и маленьком флигельке общежитие – для всех обновившихся, не вернувшихся живьем с фронта, из плена, из лагерей… Нас засунули за парты, впендюрили монографии с учебникам. Нас учили пришивать теорию к имеющейся практике, показывали, как оформлять благодеяния, объясняли, что стандартное «зеркало с перекидом» на языке пыльных методичек именуется «осознанное эмоциональное погружение обвиняемого в восприятие потерпевшего путем ментальной установки». В общем, занимались переквалификацией. Многие наши авиабомбу взглядом разряжали запросто, а чашку из осколков склеить – да ни в жизнь! Отвыкли мы от простого счастья… Народ подобрался разношерстный, много чего повидавший и хлебнувший. В числе последних – Тамара Брусиловская, более известная как Турбина Колпакова.

Родители назвали девочку Тамарой, однако с этим именем она прожила недолго. Виной тому было, естественно, время. Революции и репрессии, а в промежутках Мировая и Гражданская войны с затяжным экономическим бардаком в придачу. Нелучшие условия для рождения потомственной Сторожевой.

Папаша Тамары думал иначе. А потому в октябре семнадцатого года, буквально за пару недель до известных петроградских событий, в славном городе Челябинске незамужняя девица Фекла Колпакова, служившая в доме неких Брусиловских кухаркой, явила на свет младенца женского пола, который как две капли воды был похож на старшего хозяйского сына. Обычная по тем временам история. Кухарке полагалось дать отступного и спровадить в деревню. Однако к осени девятнадцатого года, когда в Челябинске с концами установилась советская власть, бывший господин, а ныне просто гражданин Брусиловский давно сожительствовал с отставной кухаркой. Любовь там была неземная или что еще, неведомо. Но при первом же удобном случае Тамарин отец записался фамилией жены.

Ячейка нового общества, состоящая из Максимилиана и Феклы Колпаковых и младенца Тамары просуществовала в бывшем кабинете реквизированного особняка несколько месяцев. Потом Тамариных родителей пустили в расход. Страшно, плохо, но по тем временам почти обыденно. Среди нашего брата и сестры были и такие, кого крестьяне палили вместе с имениями. Вечная память, в общем. Не забудем, не простим.

Тамара – совсем еще несмышленая и о своей ведьмовской сути не знавшая – попала в детдом, а из него в школу-коммуну. Мы детей ведьмовского рода стараемся у государства отбить. А тут не успели, прочухались слишком поздно.

Когда судьбой Тамары заинтересовались наши служащие, девочке шел тринадцатый год и она представляла собой полноценный продукт той эпохи. По крайней мере имя с благопристойной Тамары на лихую пролетарскую Турбину ребенок сменил добровольно. А ведь по зряшному поводу, только из причуд, его менять крайне не рекомендуется.

По характеру дите вполне напоминало стальной механизм. Сотрудники Конторы подкатывали к девочке раза три, с вполне приличными легендами, в которые любой другой детдомовский ребенок вцепился бы мертвой хваткой. Эта, наоборот, умудрилась удрать из семьи усыновителей. Углядела, как приемная мать ведьмачит, и встала на дыбы. Насильно возвращать не стали, решили, что подрастет и образумится. А вот шиш…

К ведьмовскому совершеннолетию Турбина была советской до мозга костей. Конторского сотрудника,

Вы читаете Вторая смена
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату