– Тема, сматывайся быстро! Только троньте его, твари! У меня бензин в ванной, сами отсюда живыми не уйдете!
– Озерная, ты что несешь? Помогите барышне…
– Вашу мать, да она кусается! Рость! Артемон, вы с ней что, мыслями меняетесь?
– Истерика, разве не видно?! Евдокия, это Турбина, вы меня слышите?
– Вы чего? Не трогайте мою Женьку! Отпустите папу, немедленно! У меня видите что есть! Это оружие, настоящее!
– Озерная, ну у тебя и семейство!
– Аргумент? Савва Севастьянович, это чего у нее в руках-то?
– Анька, беги, мы с папой справимся! Все будет хорошо! А ну, пусти меня, животное!
– Ох ты, еж ты! Ну хороша девка!
– Тихо! Всем стоять! Сторожевые! Назад! Озерная! Ребенком займись! Бейс, ко мне! – У амебоподобного Димы вдруг прорезался настоящий голос, нержавеющий, стальной. – Савва Севастьянович, изымайте артефакт! Колпакова, Гусев, вы свидетели!
Я была уверена, что у нас с Темкой просторная квартира. Хоть банкет в ней устраивай, без всякого расширения жилплощади. Но в кухне зачем-то раздвинули стены, а потолок поднимать не стали, помещение получилось тревожным и неуютным, как подвал. В этом перекособоченном пространстве даже ко?тище смотрелся неубедительно, мелко. Скамейка кухонного дивана вытянулась, стала длинной, как сиденье в вагоне метро. Мы на ней оставались втроем: Анька посередине, Темчик и я рядышком. А вокруг пустые места. Остальные вдоль стен ныкались: кто на подоконнике, кто на табуретке, а кто и на полу. Ну не ведуны, а съемочная группа в первом павильоне «Мосфильма», в перерыве между дублями. За режиссера, естественно, Старый. В роли помрежа – Дима-заводчик. А мы, вольно или нет, выступаем в амплуа обвиняемых.
– Еще раз объясняю, для особо одаренных: я понятия не имела, что у нас дома эта штука есть. Если бы знала – в жизни бы ее с собой таскать не стала. И уж тем более у мирской в кабинете бы не оставила. Савва Севастьянович! Почему вообще надо было этот огород городить? По квартире шариться, как уголовный элемент? Ну пустили бы к нам спеца из Конторы, с ордером. Он бы все проверил, мы бы жили спокойно.
– Какого спеца? – почти присвистнул Старый. – А с чего вы, господа хорошие, вообще взяли, что в Конторе знают о неучтенных ножницах Мойры?
«Господа хорошие» от таких заяв выпали в коллективный астрал. А Севастьяныч вдохновенно вещал дальше:
– Я сейчас не лавры имею в виду. Ничего, кроме благодарности в приказе, вам не выгорит. Если кому-то она требуется, сообщите, я рапорт составлю, озвучу эту трогательную историю. Нет желающих? Отлично. Не мне вам объяснять, что такое дело чести. Кое-кто из вас даже стрелялся в свое время по этому поводу. История этих ножниц имеет ко мне самое прямое отношение. Был момент, когда я допустил ситуацию. И ножницами перекроили то, что трогать нельзя было ни в коем случае.
– Чью-то жизнь, да?
– Десятки жизней, Тамарочка. А может, и сотни, если по последствиям судить. Дело достаточно давнее и, увы, непоправимое. Я эту историю никому из вас не озвучивал. Дуся могла по малолетству кое-что слышать, но вот не уверен. Евдокия, ты про свою мать знаешь что-нибудь кроме того, что тебе в справке о реабилитации написали?
– Нет. – Мне сейчас казалось, что в квартире воздух трясется. Вместе со стенами. Будто дрель кто-то врубил, только беззвучную.
– Не сомневался. При случае зайди в гости, просвещу немного по этому вопросу. А пока просто прими к сведению, что, если бы не эта вещица, у тебя в жизни много чего сложилось бы по-другому. В общем, мой косяк. Мне его и исправлять полагалось, а не конторским. По-хорошему, работать надо было в одно, пардон, рыло. А я вас привлек. Кого принудительно, а кого и вполне добровольно.
– Савва Севастьянович, а чего вы только сейчас в этой истории ковыряться-то начали? Раньше руки не доходили, что ли?
– Ситуация складывалась не в мою пользу. У нас за убийство коллеги всегда Казнь через камни полагается. А вот если коллега вне закона объявлена и к смерти приговорена, то совсем иной расклад. Получается не месть личного характера, а восстановление справедливости. Можно двух зайцев дуплетом уложить: и врага поймать, и собственную ошибку исправить. Не по закону, но по справедливости.
Аудитория продолжала сидеть в астрале. Слышно было, как Бейсик урчит.
– Исправили, Савва Севастьянович?
– Еще нет. Кстати, Дима, ты аргумент Евдокии передай, пожалуйста. Пусть ознакомится с принципом работы.
– Спасибо, не надо! Я эту гадость в руки не возьму!
– Заранее не зарекайся. Ребенок твой, если забыла, только что этими ножничками добро сделал, причем не себе, как ее учили, а совершенно левым мирским. Вполне достойное завершение трудовой биографии инструмента.
– А это она кому?
– Ребенку восемь лет, как она вообще умудрилась? Ее что, Ира учила?
– Савва Севастьяныч, я так понимаю, что мы теперь не аргумент искать будем, а Ирку-Бархат? Или все, окончен бал, погасли свечи?
– Афанасий, я это обязательно объясню. А пока хотелось бы подвести кое-какие итоги. Вот посмотри, как вы работаете. У тебя мирское оружие с собой, хотя ты взглядом подрезать можешь не хуже снайпера. Дуся вот сейчас на тебя полезла? Все видели, как именно? Я тоже думаю, что заживет. А ведь ты, Евдокия, воздушную пощечину могла бы закатить, для начала. Или вот гражданка Колпакова… Тома, понятно, что у тебя детство тяжелым было, но ты уже много чего знаешь. А ты по-мирскому! Как и остальные! При наличии собственного ресурса применяем чужие! А это, между нами говоря, такой же идиотизм, как… как…
– Как при наличии живой жены в бордель ходить. Барышни, пардон, – немедленно вклинился Ростя. Проявил, так сказать, инициативу на местах.
Опять нам Старый мозги вкручивает. Раньше про количество добра и зла на участках долбил, теперь про методы работы пену гонит. Как на собрании, та же скукотища!
– Дима? А вы где так командовать научились? Вы кто по профессии?
– Дрессировщик! У нас фирма, корпоративными праздниками занимаемся. Клоунада, мартышки, собачки. Евдокия, вы ведь в прошлой жизни гимнасткой были? Не хотите к нам? Коллектив веселый, зарплата тоже симпатичная.
– В позапозапрошлой! Димочка, я подумаю, хорошо? Вообще мысль интересная. У меня, кажется, муж не сегодня завтра безработным станет.
– Евдокия! Я тебе газету для безработных лично подарю, с годовой подпиской! В общем, господа, вы тут все специалисты, все с категорией и дипломом. А случись форс-мажор – будете сидеть и щелкать клювом! Я, возможно, резко говорю, но, поверьте, не для того, чтобы кого-то из вас обидеть. Вы зимние события вспомните, пожалуйста. Когда трое мирских за месяц смогли треть столичных Смотровых убрать под корень. Артем? Я про вас сейчас, да! Дуся, перескажешь ему все! А лучше – воспоминание прокрутишь! А почему так получилось? Они что, какие-то очень сильные были, эти Спицын с Зайцевым? Сами знаете, что ничего подобного! На вас напали, а вы рот разинули. Потому что никто никогда не обучал, как от мирских обороняться!
– Так по Контрибуции, нам же категорически…
– «Контрибуции»! Ростя, я эту дрянь вместе с твоей матерью составлял. Я, она и еще десять Сторожевых. Думаешь, если бы хоть кто-то из них до сегодняшнего времени дожил и посмотрел, во что мы превратились… Он бы лично пошел к Дуське в ванную за тем бензином! Мы как армия папуасов, пардон! В барабаны бьем, рожи у всех в боевой раскраске, но стрелять-то мы не умеем! На нас четыреста лет никто не нападал, так мы уже мышей не ловим!
– Да шут с ними, с мышами. Вы бы Иру-Бархат нашли для начала! Вы с декабря ее ищете. Сав-Стьяныч! Каковы успехи?
