достаточно длинной. Ругнувшись про себя, встал в боевую стойку, как учил отец: меч в правой руке, палка, выполняющая сейчас роль щита, в левой.
С криком «Проучим засранца!» все пятеро кинулись на него. Халт защищался, размахивая палкой и стараясь не подпускать гномов, от особо ловких отбивался мечом. Сердце бухало, перегоняя кровь, наполненную адреналином. Крутиться приходилось как взбесившейся секундной стрелке – он еле успевал отражать атаки.
Пронзительный свист заставил гномов забыть о своей жертве.
— Вссем осставатьсся на месстах! Вы арресстованы! – повинуясь окрику, они на миг замерли. Халт отпрыгнул подальше и прижался к стене. Меж домов, перекрывая дорогу, стоял отряд гоблинов в форме стражников Антракаса: чёрные штаны и куртка, шипованные металлические наручи и поножи. На груди – кожаные доспехи с нашивками патруля, в руках – мечи.
— Смерть лягухам! – заорал гномий главарь, вскидывая топор.
— Смерть! – откликнулись его товарищи.
Гномы обрушились на патруль, как волны на каменный берег, яростно и шумно. Стражи было чуть больше, но гномы сражались отчаянно. Халт сделал все, чтобы стать невидимым: укрылся за самой дальней и большой кучей мусора, загородившись какими?то сломанными стулья ми, коробками и прочим хламом. Вонь тухлой рыбы и гнилых овощей казалась невыносимой. Мухи облепили его, пытаясь чем?нибудь поживиться, ползали по губам, лезли в глаза. Но Халт замер, не позволяя себе шевельнуться.
Бой был примерно равный. С обеих сторон уже были убитые, и теперь трое гномов противостояли четверым стражникам. Для гопников они на удивление хорошо владели топорами. Вот один бородач поднырнул под удар гоблина и снёс ему голову. Другой оказался за спиной противника и рассёк его наискось, однако сам подставился под удар. Меч гоблина распорол ему брюхо, бородач упал, на землю сизой грудой вывалились гномьи потроха. Через пару минут на улице оставались только остатки гоблинского патруля да раненый главарь гномьей шайки. Он хрипел, закрывая ладонью рану в левом лёгком. Но в правой руке все ещё сжимал нож и не собирался сдаваться.
Халт взвесил шансы. Если победят стражники, а к тому идёт, то его, скорее всего, арестуют. Городская стража нигде не разбирается, кто прав, кто виноват, и его наверняка загребут как гномьего сообщника, сколь бы глупо это ни звучало. В лучшем случае – на десять–пятнадцать суток. В худшем… неизвестно. Если же выиграет раненый коротышка, ему, скорее всего, будет не до приезжего.
Халт закрыл глаза, сделал глубокий вдох и выдох. Почувствовал, как из кончиков пальцев вытекает энергия. Ощутил крепкое тело гнома, будто ощупывал его: тугие рельефные мышцы, жёсткая кожа… а вот и раны. Прорубленная грудь гнома исходила кровавой пеной. Левое лёгкое сжимается, заставляя гнома с усилием втягивать воздух правым. Вот раны полегче: на плече и нестрашная, но болезненная, на бедре, чуть выше проклепанных железом поножей. Халт начал «зашивать» их, вливая в гнома силы. Дело пошло, и он открыл глаза. Главарь будто ожил: с удвоенной мощью набросился на уцелевших гоблинов и одним взмахом меча избавился от ещё одного. С каждой стороны осталось по одному бойцу.
Они доста ли друг друга одновременно: топор чиркнул по зеленой шее, а меч вонзился в широкую грудь. Гном ещё дышал, но был уже не жилец. Халта такой расклад устраивал. Что ему до местных разборок? Наверное, будь он настоящим воином, как хотел отец, то сейчас бы просто ушёл. Но на свою беду он ценил не только собственную жизнь. Отогнав наконец надоедливых мух, он подошёл и сел на корточки перед умирающим. Положил обе руки на рану. Они тут же окрасились кровью, но Халту было не до того. Он закрыл глаза и начал зашивать края, удерживая уходящую жизнь. Рана оказалась очень тяжёлой, он такие сроду не лечил. Но в любом случае попробовать стоило.
Лечение заняло больше времени, чем бой. Так обычно и бывает: разгребать последствия – дело долгое, не то что рубить с плеча. Врачеватель открыл глаза и встретился со взглядом синих глаз.
— Я буду жить, – то ли спрашивая, то ли утверждая, прошептал гном.
— Будешь, мать твою, – прошипел Халт. Его стошнило, перед глазами все плыло.
— Эй, ты как? – гном приподнялся на локте.
— Дерьмово, – ответил парень, заваливаясь на бок. Вонь тухлой рыбы вдруг стала невыносимой. Сын Глойфрида был готов на что угодно, только бы не чувствовать её. Самый кошмар – вся одежда пропиталась ею, на запах слетались мухи, которые вдруг стали доводить до бешенства.
— Убраться бы отсюда, – с трудом произнёс Халт.
— Держись за меня, пойдём.
Гном с трудом, но встал. Сунул топор за пояс и положил руки спасителя себе на плечи, заставляя человека выпрямиться и опереться на него.
Через каждые несколько шагов Халт садился на землю отдыхать. Казалось, его засунули в карусель, на которой он кружится уже несколько часов и никак не может сойти. Так плохо при врачевании ему никогда ещё не было. Впрочем, он никогда ещё не возвращал с того света гномов. Он не понимал, куда и сколько они иду т, дорога все не кончалась. Перед глазами плыло, меняя очертания, сизое марево. Он почувствовал под рукой что?то мягкое.
— Ложись.
С него стянули сапоги. Халт попытался сфокусировать взгляд, и на мгновение ему это удалось. Он понял, что очутился в какой?то комнате, вокруг гномы, после чего он провалился в небытие.
Проснулся бодрым и полным сил, только сильно затекли ноги. За окном вовсю шпарило солнце, и Халт не сразу вспомнил, где оказался. Огляделся. Судя по размерам окружающих вещей, квартира была явно гномья, а ноги затекли потому, что спал на гномьей кровати – раза в полтора меньше человеческой. Тем не менее чувствовал он себя прекрасно.
Насколько он знал, маленький народ не очень?то зовёт в гости людей, поэтому сейчас с любопытством рассматривал низкую и крепкую мебель, белые кружевные салфетки на комоде и тумбочке и портреты предков на стене. Их было два: воин и горный мастер. Воин стоял, облокотившись на огромный топор. Тело закрывал доспех, но на руки – мощные, в буграх мышц – видно, никакая рубаха не налезла. На голове воина – железный шлем с рогами, чёрные усы заплетены в две косы, борода чуть развевается. Художник прекрасно передал взгляд исподлобья, от которого по спине пробегал холодок. Встретиться с этим гномом в бою совсем не хотелось: он был грозным воином. Впрочем, почему «был»? Может быть, это отец или дед спасённого гнома, тогда он вполне может сидеть сейчас на кухне и пить пиво.
Он невольно сравнил его с собственным отцом. Больше всего их роднили не мышцы и доспехи, а этот безжалостный и холодный взгляд. Ни разу Халту не удалось получить тепла и сочувствия, наоборот, отец считал, что настоящему воину это не нужно, его это унижает. Жаль, что Халт не настоящий воин, и какое счастье, что в его жизни была Ята, учительница магии, – единственная, кто воспринимал его как ребёнка и кто не считал нежность чем?то постыдным.
В торой гном на портрете выглядел менее грозно, но столь же сурово. Он держал на плече молот, словно только что вылез из забоя. Никаких доспехов, только рабочая одежда, но тугие переплетённые мышцы отчётливо виднелись даже под ней. Оценив габариты молота, Халт решил, что поднимет его с трудом и самое большее, что сможет сделать дальше, – уронить. И хорошо, если не на ногу.
Халт отвёл взгляд от портретов и принялся рассматривать комнату в надежде понять по её обстановке, чего ждать от хозяина, но это оказалось типовое городское жильё, где мог жить кто угодно.
Открыв дверь, сразу наткнулся на хозяйку. Она сидела в маленьком синем креслице и вышивала. Выяснилось, что её зовут Томила Гримсон и она не жена спасённому, как было подумал Халт, а сестра. Сам же спасённый холост, зовут его Торион Гримсон, и он скоро должен вернуться со смены – Тори шахтёр, как большинство гномов в этом городке. Халту было приятно узнать, что он вылечил этого Тори настолько, что тот даже в шахту полез, хотя, как оказалось, прошли уже сутки. Изображённые на портретах оказались прадедом по материнской линии и дедом по отцовской. Воин–прадед недавно, всего лет сто как, умер, а вот дед и отец Тори живы–здоровы и сейчас вместе с внуком трудятся в шахте.
Томила первым делом выставила перед Халтом кушанья, не желая слушать робкие уверения, что он не голоден. Первую ложку он попробовал с превеликим страхом: наслушался о кулинарных пристрастиях гномов и о том, что их пища всем, кроме них, кажется несусветной гадостью. Однако борщ и правда оказался очень вкусным. Хозяйка объяснила, что приготовила обед специально для него по людским рецептам. Её семья ест другую пищу и такую еду не жалует, а ей очень нравится готовить новенькое, она и эльфийские блюда умеет, и гоблинские, и даже у троллей узнала несколько интересных рецептов. Кого
