маскировочных цветов — и пушки, пушки, теперь уже музейные. По винтовой лестнице поднимаемся на смотровую площадку. Ветер гонит морскую зыбь. Вдали виднеются шапки островов, искрятся на солнце нефтяные баки на острове Буком.
— Вы знаете, — Хоган как-то особенно ироничен, — вот все, что смогли сделать эти пушки в годы второй мировой войны: уничтожили баки на острове Буком, чтобы не достались японцам. Стоило только ради этого сооружать форт?
В восьмидесятых годах прошлого века Блаканг Мати, занимающий командное положение в Сингапурском проливе, был превращен англичанами в крепость. Здесь находился главный штаб береговой артиллерии. Орудия, спрятанные в тени казуаринов, смотрели в сторону моря. «Если враг нападет, то только с моря» — так считали английские военные стратеги.
Офицеры военно-морской академии в Гринвиче во всех деталях разрабатывали план перехода английского флота в Сингапур з случае нападения на этот «аванпост британского могущества на Востоке». А в неприступности Сингапура имперские политики не сомневались. Когда началась вторая мировая война, англичане продолжали укреплять сингапурский форт, исходя из того, что с суши острову ничего не грозит — там, на севере, на сотни километров тянулись непроходимые джунгли. Поэтому северное побережье не имело постоянных береговых укреплений. Артиллеристы готовили пушки для отражения атак японских вооруженных сил с моря.
Однако история рассудила иначе. Японская армия под командованием Ямаситы, выиграв малайскую кампанию, 15 февраля 1942 года овладела Сингапуром с суши. Пушки острова Блаканг Мати, направленные в сторону моря, молчали. За два дня до капитуляции крепость на острове была подвергнута бомбардировке. Многие батареи уничтожены, погибли артиллеристы. Японцы имели отличные карты как Блаканг Мати, так и Сингапура. Перед самой войной в Сингапуре ходила шутка: «В японских парикмахерских на Стэмфорд- роуд вам может сделать массаж лейтенант японских имперских военно-морских сил, по крайней мере лейтенант…» Кстати, они были прекрасными парикмахерами. Черчилль назвал падение Сингапура «самой гибельной и самой большой капитуляцией в английской истории».
После победы над Японией Блаканг Мати какое-то время еще оставался в распоряжении английского гарнизона. Но потом начался вывод войск из Сингапура, и еще до того, как радиостанция английских войск последний раз исполнила гимн «Правь, Британия, морями», гарнизон покинул Блаканг Мати.
Правительство республики решило превратить островок в туристический центр и место отдыха сингапурцев.
В начале семидесятых годов Управление по туризму объявило конкурс на новое название острова. Так Блаканг Мати стал Сентосой.
На малайском «сентоса» значит «мир», «спокойствие», «умиротворенность». Само это название словно приглашает посетителя забыть суету города, окунуться в тишину и покой.
— А мне нет покоя, пора заглянуть в музей.
Хоган работал над экспозицией истории порта, которая должна была стать частью морокого музея, одной из главных достопримечательностей Сентосы. Наш разговор все время возвращался к этой теме. Много лет он служит в Управлении порта, и ему есть что порассказать.
Вспоминал Хоган и времена колониальные. В те годы расовая обособленность была свойственна сингапурскому обществу. Бригады рабочих в порту формировались по сугубо клановому, местническому принципу. Порой бригада грузчиков состояла из уроженцев одного уезда, даже деревни, они так и жили вместе, с другими мало общались. Китайцы, малайцы, индийцы в одной бригаде не работали. Да и внутри каждой расы было деление по этническому принципу. Тамилы, выходцы из индийского штата Мадрас, трудились в одной бригаде, малаяли — из соседнего индийского штата Керала — в другой. Китайцы с острова Хайнань и из Кантона тоже в одну бригаду не объединялись. У каждого рабочего была карточка: желтая, красная, синяя, в зависимости от того, к какой общине он принадлежал. Увидите желтую карточку, — значит, не путайте: я кантонец, фуцзяньцу здесь делать нечего. Цвет карточки — цвет общины, он закреплял разобщенность людей.
— Теперь иные времена, — задумчиво говорит Хоган и вдруг многозначительно улыбается. — Наверное, это не скромно, но я считаю себя идеальным сингапурцем. Посмотрите на мою родословную. Сингапурская история семьи Хоганов относится к тому дню, когда один из моих предков, инженер- строитель по профессии, прибыл с сэром Раффлзом в эти края из Бенкулена. Он был ирландец. Женился, кажется, на индианке. Есть в моей крови частица Малайи, Индии, Франции, Германии, Японии. Ну а себя я считаю евразиатом. Нас немного, мы вместе с европейцами и другим меньшинствами входим в те два процента, которые в статистическом справочнике обозначены словом «другие». Но в наши дни число смешанных браков растет, люди постепенно преодолевают пережитки этнической замкнутости, и нас, евразиатов, становится больше…
Тогда музей еще не был открыт, но многие экспонаты уже заняли свои места. На зеленой поляне перед зданием музея мы увидели гарпун, подаренный сингапурскому порту экипажем «Восхитительного» из китобойной флотилии «Советская Россия», — один из самых первых экспонатов.
Хоган хотел, чтобы экспозиция включала все типы судов и лодок, больших и малых, которые когда- либо заходили в сингапурский порт. Некоторые из них — малайские праху, арабские доу, китайские джонки, естественно «живые», в натуральную величину, другие пусть будут представлены моделями (это тоже недешево обойдется, нужно постоянно следить за вентиляцией и влажностью). Плавучие доки, лесовозы, ледоколы — будут лишь на фотографиях.
Теперь в музее пять разделов: океанография, история порта, местные традиционные суда, суда торговые и… пиратские, есть даже «пиратская бухта» — дань прошлым временам.
Когда возвращались с Хоганом из музея, остров преобразился. Было много людей. Индийские сари всех расцветок, малайские саронг-кебайи, шелковые кофты старых китаянок, красные и белые тюрбаны сикхов, макси, мини… Мы переглянулись. Все та же тема суеты и покоя.
Спустя два года я вновь попал на Сентосу, на этот раз отправился в синем вагончике канатной дороги над проливом, судами, лодками. Решил ощутить новую мелодию Сентосы.
Извилистыми дорожками, то скрываясь среди деревьев, то выныривая на простор, залитый солнцем, мчался по острову зеленый открытый автобус. Кондуктор, задорная девушка в голубом платье, объявляла остановки. «Кораллариум» (красочная коллекция кораллов, раковин и рыб тропических морей. Экспозиции рассказывают о жизненном цикле кораллов, об эволюции морских позвоночных. В аквариумы постоянно поступает морская вода вместе с планктоном). И вспомнилось… Работа по сооружению трубопровода для поступления морской воды была временно приостановлена, так как рабочие обнаружили на дне скелет, за ним другой, третий. Всего четырнадцать! На острове появилась полиция. Пираты? Вряд ли — был ответ экспертов. Скорее всего просто утонули. Так эта тайна и не раскрыта до сих пор.
«Лагуна для купания» (специальные сетки и «ширмы» предохраняют купающихся от акул). «Палата Капитуляции» (восковые фигуры английского лорда Маунтбеттена, японского генерала Итагаки и других действующих лиц второй мировой войны воскрешают события тех лет). «Крокодиловая ферма», «Олений парк», «Гольф-клуб», «Трек для катания на роликовых коньках». Бесконечные аттракционы, развлечения… Я еду мимо, мне просто хочется почувствовать этот бег зеленого автобуса и уйти от шумного потока экскурсантов.
«Оранжерея», — объявляет кондуктор, и я выхожу. К счастью, один. Вижу поле — да, поле — бугенвиллей, розовых, пурпурных, алых, сиреневых. В маленьком домике среди цветов и черепичных горшков, которые сами по себе внушают мысль о покое, блаженно спит тамил, то ли сторож, то ли
