экскурсовод. Я не хочу прерывать его сон, знаю: сейчас вынырнет на простор зеленый автобус и появится очередная группа экскурсантов, а пока тишина и легкий посвист лимонных птичек.
Из автобуса выходит группа юношей и девушек в пестрых шляпах, на майках написано: «Любовь всегда победит», «Крылья драконов в небе…», «Берегитесь блондинок!», «Я рожден, чтобы выиграть!» Из транзистора несется: «Дождь все падает и падает на мою голову…»
Тамил открыл глаза…
«Возьми облако и лети…»
(Встречи с художником Ко Суй Хо)
Приглушенные краски предзакатных минут в тихом переулке, что спрятался от шумной магистрали, где-то на юго-западе Сингапура. Щемящая музыка, доносившаяся откуда-то сверху — то ли из оранжевого окна соседнего дома, то ли из кафе «Пегас» на углу. «Я перекину себя, словно мост через тревожные воды…»
Это был даже не переулок, а тупичок, хоть и назывался он громко: «Александра-авеню». Старый башмачник пристроился на крошечном плетеном стульчике под сенью огромного баньяна, воздушные гибкие корни которого создавали то ощущение вечности, которое, конечно же, должны внушать эти корни, особенно если который год подряд под деревом постукивает своим молоточком башмачник. Часть нижних этажей занимали склады с массивными металлическими решетками и непременной вывеской «Lucky store» («Удачного хранения»). Напротив прачечной Синг-Синг стояли щиты, и на них сушились ткани всех оттенков и переливов. Вывеска фирмы братьев Ли, занимающейся продажей недвижимости. И десятки других бесконечных вывесок фирм, компаний, мастерских. Словом, все было на своих местах в этом тупичке, казалось ничем не отличавшимся от тысяч других. Но наше внимание привлекла белая кирпичная стена не совсем обычной конфигурации, смело разрушавшей традиционную скуку нижних этажей. На стене — ярко-желтая эмблема с греческой буквой «альфа», под ней надпись: «Альфа-галерея».
У входа встречала гостей девушка в оливковом платье. Ее застенчивая улыбка — приглашение в дом. Серебряный перезвон колокольчика возвестил о нашем приходе, и мы очутились в залитой ярким светом комнате. На стенах висели холсты, которые создавали ощущение синего вечера где-нибудь в Чанги, на морском берегу. Пожалуй, больше всего мир на холстах напоминал подводное царство или небесные выси. В нем, этом синем мире, дули ветры, вы чувствовали их холод и слышали их музыку. Гремели громы. Вода переливалась всеми оттенками, словно обрызганная радугой. И еще там были облака, густые, мягкие, чистые. Такие живые, они, казалось, разговаривали с вами, приглашали: «Возьми облако и лети…»
Когда прошло оцепенение первых минут и глаз стал привыкать к небесному, синему, лунному, оказалось, что мир этот населяют трогательные существа с круглыми лицами. Вы как будто встречали их где-то, быть может в сновидении, или они были навеяны сказками, что так любили вы когда-то, но потом с годами сказки забылись и теперь вдруг вернулись. То были добрые существа, с ними хотелось подружиться, они трогали своей искренностью, миролюбием, порой беззащитностью (случалось, они попадали в беду и взывали о помощи, обращая взоры к луне или вскидывая руки над водой). Казалось, мудрость излучали эти существа. Они словно были добрыми гномами. Скоро мир на холстах художника стал и нашим миром. Будто новые друзья вошли в жизнь. Впрочем, почему новые? Наверное, это вернулись старые друзья, приблизившие счастливую невозвратимую пору детства. И когда звоночек возвестил о нашем уходе, желание вновь окунуться в этот мир стало неизбежным.
Так я познакомился с художником Ко Суй Хо, вернее, с миром, созданным его кистью. Самого художника на той выставке не было. Сказали, что он уехал в Бангкок и когда вернется — неизвестно. И вообще Ко Суй Хо — непоседа. То он работает в малайских горах Камерон, то едет в Пинанг, а теперь в Таиланде. С того дня я стал искать все, что связано с Ко Суй Хо в газетах, журналах, каталогах. Были встречи, случайные и не случайные, беседы с хорошо знающими его людьми.
Постепенно вырисовывался образ человек незаурядного, тонкого, и мир, который как-то вдруг вошел в мою жизнь, — «прямо в душу глянул взор ребенка» — становился все шире, интереснее, просвечивал новыми красками.
Ко Суй Хо родился в маленьком городке в малайзийском штате Кедах, неподалеку от границы с Таиландом, среди пышной дикой природы. Сам он впоследствии назвал себя мальчиком из кампонга. Отец, выходец из Южного Китая, занимался портняжным делом и, как все отцы на свете, желал сыну работы получше, позначительнее, что ли. Сам художник с долей иронии назовет это так: «работа под опахалом». Опахало воспринималось как некий символ, ступенька на социальной лестнице.
С ранних лет Ко Суй Хо рисовал, но все-таки его первой страстью была литература. Привязанность эту он сохранил, и, хотя художник со временем взял верх, «литературный ход» в его картинах нет-нет да и проглянет, даже в названиях картин: «Болотная девушка», «Лягушачья шалость», «Летящее ку-ку», «Опьяневшее божество»… Закончив среднюю школу в Пинанге, который он искренне полюбил, особенно его людей, мягких и доброжелательных, Ко Суй Хо переехал в родной Кедах и стал учителем в начальной школе. Но учительствовал недолго. Очень скоро понял: не для него работа. И отправился Суй Хо в Сингапур — испытать судьбу в большом городе. Здесь он устроился рабочим на стройку. Вечерами после работы рисовал, встречался с молодыми художниками, такими же, как он, энергичными, ищущими.
Конец пятидесятых годов. Переходная пора в судьбе бывшей английской колонии. Классический колониализм был уже на исходе. Появилось правительство внутреннего самоуправления, правда с еще ограниченной самостоятельностью, но народ продолжал решительную борьбу за право быть самим собой. В ту переходную пору в Сингапуре бурно расцвело искусство, особенно живопись. То была вспышка, яркая, как пламенеющее дерево «пожар леса», щедро обсыпанное огненными цветами. Как дерево это с широкой вольной кроной — непременная часть сингапурского ландшафта, — так и живопись молодых становилась неотъемлемой частью меняющегося сингапурского общества. Сингапур начинался как порт, центр реэкспортной торговли, всемирный рынок, большая перевалочная база. И общество здесь складывалось сугубо коммерческое. Британские власти не помышляли об ином. И вот на исходе колониализма — вспышка…
Ко Суй Хо понял свой путь: живопись. В 1959 году он был принят в Наньянскую академию изящных искусств. Здесь под руководством опытных наставников он учился писать маслом, рисовать углем, постигал трудное искусство самовыражения в цвете, искусство «организовать холст». Тогда же формировалось творческое кредо Суй Хо. Художник беспрерывно искал себя, развивал внутреннее видение. Впоследствии он так комментировал свои композиции, называемые некоторыми критиками дерзкими, эксцентричными, своенравными: «Мои картины — это память, воспоминания о детстве, местах, где я жил, мальчик из кампонга. Я люблю облака, потому что они бесконечны, они были тысячу лет назад и будут нетронутыми еще через тысячу лет».
Многие картины Ко Суй Хо — это встреча с природой — с лесом, каучуковыми плантациями, заболоченными мангровыми зарослями. «Двое у озера», «Игра воды», «Свадьба под деревьями», «Сиеста у голубых холмов». Искренность их подкупает, захватывает. Его друг рассказал мне о том, как мальчиком Суй Хо вечерами убегал к речной заводи. Этот эпизод детства воспринимался так же зримо, как и мир на холстах, нарисованных кистью, воображением, памятью… Вот мальчик бредет по иоде среди трав и
