красным кленом. Его волосы просто невероятно взъерошены.
Он не улыбнулся и вообще ничего не сделал. Мое сердце сжимается. Неужели я стерла наш поцелуй?
Или он все прекрасно помнит и теперь сожалеет об этом оттого, что я у него на глазах флиртовала с Полом?
В четырех кварталах от церкви, в переулке, полном ветхих домов, во дворе дома Эллиотов стоит Саши Ишида и крутит в руках красную розу. Рори сидит на металлической кованой калитке, покачиваясь взад- вперед, и хихикает.
— Вот кого мы ждали! — восклицает Саши. — Кейт Кэхилл!
— Мы боялись, что вы передумаете, — Рори спрыгивает с ворот. — Мы же слышали, что вы известная смутьянка.
Мои ноги будто примерзают к тротуару. Я колдовала и лгала. Я читала запрещенные книги. Я поцеловала мужчину, и мне это понравилось. Но ведь Саши Ишида не может об этом знать, правда же?
Ее проницательный взгляд беспокоит меня больше, чем все Братья, вместе взятые. Дурачить ее отца довольно легко, но Саши смотрит на меня так, будто прозревает все мои скрытые мысли и все тайны моего далекого от совершенства сердечка.
Рори открывает мне калитку. Я запинаюсь, и она смеется — резко, тревожаще. Я не могу не заметить, как похожи ее глаза на глаза ее кузины Бренны. Они не такие пустые, нет, но с ними тоже что-то не так.
Я прохожу во двор, заросший бурьяном и одуванчиками.
— Нам надо поговорить, мисс Кэхилл, — говорит Саши. — Ах! — вдруг восклицает она, корчит рожицу и роняет розу на землю. На ее указательном пальце выступает капелька крови.
Рори, наморщив нос, отклоняется:
— Брр!
— Не будь таким ребенком, — огрызается Саши.
Я жду, что она достанет носовой платок, но вместо этого она просто сжимает пальцы в кулак и через миг разжимает их.
Крови нет. Нет даже следа от укола. Невозможно даже предположить, что там только что была ранка.
Саши просто немножко поколдовала.
Прямо тут, посреди двора. На глазах у меня и у Рори.
Выходит, она
Саши улыбается. В своем розовом платье, расшитом воланами и кружевами, она хорошенькая, как картинка.
— Как я и говорила, мисс Кэхилл, пришла пора нам с вами поговорить. Я подозреваю, что у нас больше общего, чем мы думали раньше.
Я тихонько подхожу ближе.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
Саши Ишида — ведьма? Притом что ее отец — глава Совета? Это невозможно.
Но других объяснений тому, что я только что увидела, просто нет.
— Матушка Рори хворает, и мы будем тут все равно что одни, — объясняет Саши, поднимаясь на крыльцо. Я следую за ней.
При ближайшем рассмотрении дом Эллиотов оказывается еще более ветхим, чем кажется с улицы. Синяя краска на оконных рамах потрескалась и шелушится. Некоторые ступеньки крыльца сломаны; я ощущаю, как они прогибаются под ногами, и проникаюсь состраданием к Рори.
Тем не менее самая популярная барышня городка заходит в этот дом, как в свой, без стука, и непринужденно вешает плащ на крючок. Гостиная Эллиотов вовсе не такая роскошная и фешенебельная, как у миссис Ишида. Здесь чисто, но убого: ковры местами протерлись до дыр, а поблекшие полосатые обои давно вышли из моды. И несмотря на все это, тут уютно.
Саши садится в массивное кресло коричневой кожи, я устраиваюсь напротив нее. Она звонит горничной и распоряжается принести чай и печенье, а Рори тем временем переставляет вещи, порхая по комнате, будто яркая, беспокойная желтая бабочка.
Я еще не пришла в себя. Саши всегда казалась такой правильной, а Брат Ишида — самый усердный борец за строгость нравов в нашем городе. Трудно себе представить, что под самым его носом расцвела махровым цветом магия.
— Мы наблюдали за тобой, — наконец говорит Саши.
Я вскакиваю, испугавшись, что в комнату сейчас ворвутся люди в темных плащах.
— Мы с Рори, — поясняет она. — Господи, ну ты и нервная. Садись.
Потрескавшееся кожаное кресло за моей спиной устремляется вперед и поддает мне под коленки.
Она передвинула кресло. Оно было в футе от меня. Она
Я не сажусь. Я делаю шаг вперед и нависаю над ней:
— Как ты это сделала?
Она не выглядит испуганной.
— А ты как думаешь? Колдовством.
Мама никогда не учила меня передвигать предметы. И лечить порезы и царапины. Или, раз уж на то пошло, выколдовывать вещи из ниоткуда, как у меня вышло с овцой и с перьями.
Я начинаю думать, что Мама не научила меня очень многим вещам.
И вот теперь я тут, в этой комнате, с другой ведьмой, которой довелось родиться дочерью самого влиятельного человека городка и которая явно опередила меня по части колдовства.
— Кейт, не трать зря мое время. — Саши встряхивает темными блестящими волосами. — Я не шпионю для своего отца. Ты ведь именно этого боишься?
Я вспыхиваю:
— А чего мне бояться? Что, по-твоему, ты можешь обо мне рассказать?
— Ладно, хватит. Нам обеим выгодна обоюдная честность. Я — ведьма. И у меня есть сильные подозрения, что ты — тоже.
Я складываю руки, стараясь казаться беззаботной:
— Ради бога, откуда такая идея?
— Несколько недель назад в церкви Рори наступила на подол твоей сестричке Мауре. Я шла сразу за ней, слышала треск и видела прореху на корсете, но через миг все исчезло. Как по
Я вздергиваю подбородок:
— А что, если ты ошиблась?
— Тогда мое слово будет против твоего, а мой папенька — глава Совета, — ухмыляется Саши. — Но если бы я ошиблась, ты бы уже сто раз упала в обморок, или вопила бы, как резаная, или вообще сбежала бы, верно? Именно так ведут себя хорошие девочки.
Она права.
Саши Ишида вовсе не пустоголовая тупица. Она куда коварнее, чем я могла предположить.
Я впечатлена.
Горничная приносит на серебряном подносе чайник чая и черничное печенье.
— Спасибо, Элизабет, я разолью, — говорит Саши.
Я молчу, выжидая, пока горничная уйдет, но даже потом понижаю голос до шепота:
