— Ладно. Допустим, ты права. Что, если я… то, что ты сказала?
Саши протягивает мне чай — как я люблю, без молока. Ручку чашки окружает паутина крохотных трещинок.
— Тогда мы могли бы объединить наши познания. Я слышала, ты навещала книжную лавку? Всем известно, что там есть книги по колдовству — и по истории ведьм тоже. Мой папенька так и не смог до них добраться, но, конечно же, они существуют, и я хочу знать, что в них написано. Миссис Беластра никогда мне их не даст, а вот тебе — может.
Глядя на Саши поверх своей чашки, я отпиваю глоток.
— Ты ведь никому не сказала о своих подозрениях, правда?
— Нет, конечно, и не скажу. Честно, — обещает Саши.
— То есть ты не пытаешься меня шантажировать?
Саши с грохотом ставит чашку на стол:
— Нет! От меня, знаешь ли, тоже будет польза. Папенька мне доверяет. Он думает, что мы с Рори просто глупенькие маленькие девочки. Я понимаю, ты так редко выходишь из дому, потому что боишься разоблачения, но это, наверно, до одури скучно. Я могу сделать тебя второй по популярности девушкой в городе. Или третьей, после Рори, — она закатывает глаза, чтобы продемонстрировать, как мало ее занимают городские барышни с их ограниченными возможностями. — Если ты станешь моей лучшей подругой, папенька никогда тебя не заподозрит.
Я смотрю на грызущую печенье Рори; она повытаскивала из прически шпильки, и ее черные волосы мягкими волнами падают ей на плечи. Почему мы разговариваем при ней?
— Нет, — сурово говорит Саши, выбивая из рук Рори какую-то маленькую бутылочку. Та катится по палисандровому чайному столику. — Ты что, хочешь стать, как
Рори опускается на диван.
— Нет, — говорит она жалобно, — но я так не хочу всего этого!
Тут до меня доходит.
— Но ты-то ведь не ведьма?
— Почему нет? — Рори стискивает челюсти, отчего ее неправильный прикус становится заметнее, и вперяет взор в бутылочку. —
— Отличная работа, — хвалит ее Саши.
Без сомнения, это самый невероятный день в моей жизни.
А мне-то казалось, что мы с сестрами — единственные ведьмы в городке.
— Выпивка притупляет колдовскую силу, — объясняет Рори, — и я перестаю постоянно ее чувствовать.
— Проблема в том, что ты и все остальное тоже чувствовать перестаешь, — говорит Саши, — а тебе соображать надо. Брат Уинфилд спит и видит, как бы придумать причину, чтобы запретить Нильсу с тобой встречаться.
Рори шлепается на диван, пнув при этом свои пышные желтые юбки; на потертый ковер сыплются крошки.
— А мне-то что до этого?
— Нильс нам нужен. С ним ты выглядишь приличной, респектабельной барышней, — терпеливо объясняет Саши, несомненно, далеко не в первый раз. Таким же тоном я порой говорю с Тэсс и с Маурой.
Я думаю о том, как Рори обычно улыбается Нильсу, как старается коснуться его.
— Так это все просто игра на публику? А на самом деле ты не влюблена в него?
Рори смеется своим немелодичным лающим смехом:
— Господи, конечно, нет. Он глуп как пробка. Зато красавчик, правда же?
Я хмурюсь, и Саши бросает мне тяжелый взгляд:
— О, а ты, наверно, никогда не лгала, чтобы сохранить свою тайну? И никого не использовала, наверно?
Она права. Я так поступала и поступлю так снова.
— Ладно, — говорю я, — вы правы. Я ведьма.
Говорить такие слова вслух опасно. Они слишком важны.
Саши улыбается:
— Тогда докажи.
12
Это вызов, а я не из тех, кто уклоняется от вызовов. Ни в те времена, когда Пол подбивал меня забраться на яблоню или пройти по ограде свинарника, ни сейчас.
Я смотрю на лесной пейзаж, выгравированный на чайном столике, на то место, откуда исчезла бутылочка Рори. Я чувствую разлитое над этим местом волшебство, оно так и мерцает в воздухе. Мы с моими сестрами примерно равны по силе, поэтому мне трудно развеивать их чары. Но, наверно, это легче сделать с колдовством более слабой ведьмы — а Рори, несомненно, слабее меня. Я мысленно отталкиваю ее заклинание, оно трескается, и я снова вижу бутылочку с золотисто-коричневым ликером.
— Забудь обо всем постороннем и сосредоточься, — говорит Саши.
Я смотрю на нее, ожидая увидеть выражение презрения на ее лице, но Саши улыбается, словно желает мне удачи. Мама никогда не смотрела на меня так, когда мы с ней практиковались. Все, связанное с колдовством, причиняло ей страдания.
Саши права. Финн — пророчество — Елена — новость, что мы с сестрами, оказывается, не единственные ведьмы в городе, — все это вертелось у меня в голове, отвлекая внимание. Я снова глубоко вдыхаю, наполняю свой разум одним-единственным намерением и снова и снова повторяю:
И вот на месте бутылки появляется воробушек с коричневыми перьями и белой грудкой. Рори, вскрикнув, вскакивает со своего места.
— Я знала! — Саши торжествующе воздевает руки. — Хорошая работа, Кейт.
— Ничего хорошего, наоборот, ужасно, — протестует Рори. — Птицы разносят болезни.
— Настоящие птицы — да. — Саши отдергивает тяжелые бархатные занавески, распахивает окно, и в комнату врывается холодный воздух улицы.
— Показуха, — дрожа, ворчит Рори. — И где теперь мой бренди?
Саши смотрит на меня, ее глаза искрятся:
— Поищем в кустах?
— Сколько времени ты уже тренируешься? — спрашивает Рори. Она скидывает туфли и вытягивается на диване, словно мы давние близкие приятельницы и не нуждаемся ни в каких церемониях.
— С одиннадцати лет.
На них это явно производит впечатление; я не уточняю, что почти не практикуюсь в колдовстве с тех пор, как не стало Мамы. Все чары, которые я могу сплести в свои шестнадцать лет, я освоила еще до тринадцати.
— А у меня в тринадцать началось, — говорит Саши. — Во время обеда папенька так яростно распространялся насчет распутности, органически присущей всем женщинам, что я страшно разозлилась, и это пробудило мою колдовскую силу. Я разбила тогда все три зеркала и музыкальную шкатулку, которую Реньиро прислал мне из Нью-Лондона. Потом целую неделю соображала, как все это починить, и все это время мне пришлось выдумывать причины, чтобы не пускать горничных в свою комнату. Я не могла допустить, чтоб папенька думал, будто его маленькая дочурка может вспылить.
