— Любовь — это нечто, доступное нашему восприятию лишь тогда, когда мы ее лишаемся… и на нашем самодовольном лице появляется тупое недоумение…
— Думаю, ты преувеличиваешь…
— Ничего я не преувеличиваю…
— Любовь мы ощущаем, когда испытываем блаженство…
— Женщины порождают только несчастья… — сказал старик в очках.
— Позвольте с вами не согласиться… писатель, а ты почему молчишь?.. ты здесь?..
— Здесь я… где мне еще быть?.. — сказал писатель, хотя был он вовсе не здесь. Он блуждал в руинах женского монастыря, искал блаженную и сомневался в подлинности происходящего.
«Может быть, нет никакой блаженной?.. вдруг она лишь призрак, ночное видение?..» — Писатель в нерешительности останавливался у лестницы, спускающейся в темноту, когда его окликнул артист.
— Что я думаю о любви?.. — заговорил писатель. — Мы живем, благодаря любви… больше мне нечего сказать…
«Хотя о любви я мог бы говорить и говорить… — размышлял писатель. — Я проваливаюсь в сон и оказываюсь в келье блаженной, на ее ложе… наверное, у каждого есть такой сон… это всего лишь сон, вранье, но иногда и вранье бывает полезно и имеет какой-то смысл… я пытаюсь обнять блаженную, чувствую на какой-то миг ее ангельскую нежность, легкость, и просыпаюсь… иногда она пытается увести меня в свой мир теней, скорби и безумия, но я научился сдерживать себя…»
— В конечном счете, все сводится к любви и смерти… — сказал философ.
— Опять вы заговорили о женщинах… лучше вообще не знать того, от чего после захочешь избавиться…
— Что ты хочешь этим сказать?..
— Ничего, кроме того, что уже сказал…
— Говорят, что самка ехидны во время совокупления в восторге откусывает голову самцу…
— Чему вы смеетесь?.. — Артист глянул на человека со шрамом и отвел взгляд.
— Я не смеюсь… извините… из-за шрама у меня одна половина лица смеется, а другая — рыдает…
Человек со шрамом участвовал в нескольких войнах. Паром, на котором инвалид плыл после ранения, налетел на рифы, перевернулся и затонул. Он чудом спасся и очутился на острове, на котором обитали только птицы. Это были редкие и странные птицы. Слушая пение птиц, он удалялся от мирской суеты к вечной жизни, от сомнений к тайне спасения. От реальности оставались лишь бледные тени одного примерно вида, среди которых он и блуждал в поисках бога или кого-нибудь еще.
Однажды блуждая по острову, инвалид наткнулся на расселину. Он заполз в нее. Постепенно расселина стала шире, приобрела свод. У самого порога ада его остановил незнакомец, который отнесся к инвалиду с сочувственным вниманием.
— Зачем ты здесь?.. — заговорил он. — Возвращайся пока не поздно… здесь мы никому не нужны, как, впрочем, и там…
Сказав эту фразу, незнакомец надолго умолк. Он стоял, кусая губы.
Инвалид узнал незнакомца. Он был известным генералом, имел дом, жену, детей и все потерял, до срока сошел в ад, покрытый славой, провожаемый толпой поклонников, восклицаниями и аплодисментами.
— Я вижу, ты меня узнал… что же послужило причиной, заставившей тебя явиться сюда?..
— Генерал, ты не поверишь…
— Рассказывай…
— Во всем виновата женщина… я жертва любви… вдова брата не давала мне жить спокойно и пристойно… побывав уже в нескольких браках, она, вдруг, воспылала любовью ко мне, а когда я оказался столь неразумным, что отверг ее домогательства, она стала мстить… — Инвалид умолк. Он едва сдерживал слезы. — Своими откровениями и письмами она довела мою жену до безумия… однажды ночью жена подожгла дом, вообразила себя саламандрой… я едва успел выпрыгнуть из огня… по доносу вдовы меня обвинили в поджоге и преднамеренном убийстве… было назначено судебное разбирательство и я очутился в местах, не столь отдаленных, которые мне и во сне не снились… я несколько раз пытался бежать, но неудачно… и все же я бежал… я шел, припадая на одну ногу и все время боязливо озирался… я опасался погони… в общем, обычная история… не стоит и продолжать… я повторил путь своего отца…
— А кто был твой отец?..
— Не знаю… говорят, он был известным писателем, отягченным и почти раздавленным этой честью… до 13 лет он пас коз в горах, потом переселился в город и поднялся по пресловутой лестнице на все 72 ступени…
— И что было дальше?..
— В тюрьме я понял, что все было подстроено вдовой… бежать из тюрьмы мне помогла Маргарита, жена Вагнера, начальника тюрьмы… она устроила мне побег… я здесь, а она где-то там… не знаю, что она во мне нашла?.. она была красавицей… и голос у нее был как у сирены… а что я представлял собой, ты видишь, жалкий, хромой старик с лицом, обезображенным шрамом…
— Странная история… — пробормотал писатель.
— Философ, что ты все ходишь, ходишь?..
— Я думаю…
— У тебя что, мозги в ногах?..
— Вот, теперь вспомнил, где я тебя видел… в тюрьме… тебя звали хромой бес…
— Да, так меня называли… из зависти…
— Ты на самом деле был в преисподней?.. и ад тебя отпустил, хотя он еще никого не отпускал?..
— Я был там… и отнюдь не по принуждению… и вернулся оттуда без вреда для тела… и не несчастным стариком, впавшим в детство, а довольно привлекательным молодым человеком… я понимаю, что это похоже на невероятный вымысел, но морщины, плешь, уродство, и все прочее постыдное исчезло… старик, не способный себе помочь, превратился в свою противоположность… провалился я под землю летом, а вернулся осенью, почти без одежды… было холодно, я замерз, дрожал… какая-то женщина укрыла мои плечи шалью и привела в дом, соблазненная моей красотой и беззащитностью… помню, меня переполняло волнение и смущение и я не смог дать ей удовлетворение… под утро я проснулся… благоразумно было бы воздержаться от соблазна, но, увы, природа принудила меня совершить некие действия, которых мы стыдимся, хотя некоторые думают, что они полезны…
— Ты не рассказал, как очутился в аду…
— В этом сумрачном месте, придуманном для нас богом, я очутился из-за своей страсти к женщинам… последняя моя пассия отравила меня из ревности… в морге я воскрес и снова перебрался туда, где был… я не захотел обманываться, мириться с бедностью, лишениями и всем прочим, впадать в отчаяние, возбуждать к себе неприязнь и становиться все более несчастным…
— Тебя послушать, можно подумать, что в ад и оттуда ходит лифт…
— Он, наверное, сумасшедший… страдает раздвоением личности…
— Тогда его надо лечить…
— Это кого ты собираешься лечить?..
— Успокойся, не тебя… горбатого только могила исправит…
— Что вы делаете?.. оставьте, не трогайте меня, прошу вас…
— Да кто тебя трогает… посмотри на себя… кому нужен дряхлый впавший в детство старик, однако все еще цепляющийся за жизнь…
— Кто вы?.. вы меня знаете?..
— Ты жил во флигеле дома, фасад которого украшали горгоны и химеры, плюющиеся огнем… а потом в развалинах этого дома, когда случилось землетрясение… по ночам ты выбирался наружу и выл как пес… обычно один, но иногда в обществе с некоей женщиной, которая и переправила тебя в этот ад…
— Я начинаю вспоминать себя…
— Расскажите… но без подробностей… — попросил писатель.
— Если бы я вздумал подробно остановиться на моих бедствиях, мне потребовалась бы вечность…
