дважды я побывал на том свете как частное лицо, и вернулся, за что едва ли смогу быть благодарен богу или не знаю кому… помню, тюрьма располагалась в бывшем мужском монастыре по соседству с руинами женского монастыря… зная все ходы и выходы, я вернул себе свободу… впрочем, я располагал лишь видимостью свободы в камере среди преступников, которых я использовал, изменяя смысл понятий в меру своей трусости и остерегаясь их коварства… я связал свои несчастья и обстоятельства с их надеждами на освобождение и спасение… с некоторыми арестантами у меня завязались почти дружеские отношения… я не столько получал, сколько оказывал услуги… я не преувеличивал свои достоинства, и не кичился своими способностями… судьба многое отняла у меня, но дала опыт, позволяющий пользоваться обстоятельствами и разумно вести дела… я всегда стремился отличаться от остальных, старался не прожить жизнь безвестно… в пещере у Пана я еще не знал честолюбия, был вполне доволен своей судьбой… Пан говорил, что славы надо искать с помощью ума… конечно, можно жить и радоваться без ума, говорил он… можно даже прославиться, описывая подходящими словами чужие деяния… иногда и писателей слава венчает… и меня слава не обошла стороной… после многих несчастий и испытаний я стал известным, даже заслужил бюст… что?.. нет, не статую, бюст… и оказался в камере, свободный от дел, надежд и страхов… не я устроил этот побег, а Маргарита, жена Вагнера, начальника тюрьмы… она была красива, обожала театр, умела притворяться и скрывать все, что угодно, восторгалась поэзией, живописью, но была не обуздана в страстях… впрочем, молва эта была основана не столько на кем-то собранных сведениях, сколько на чем-то другом… одно время она не обращала на меня внимания… не знаю, женщина — это добро или зло?.. впрочем, оставим этот вопрос открытым… что мне оставалось, кроме жалкой жизни в четырех стенах?.. в тюрьме у меня снова пробудилась страсть к писательству… я записывал подслушанные у арестантов истории и читал их Маргарите… я видел, как ее охватывало волнение и беспокойство… мои истории нравились ей… иногда она пела… голос у нее был как у сирены… я подыгрывал ей на флейте, когда она пела… однажды она стала не только неверна мужу, но и враждебна ему… она устроила пожар в тюрьме, чтобы вызвать панику и смятение и облегчить мне побег с ней… все дурные дела порождаются благими намерениями… все это она обдумывала, пока я дописывал свою книгу… не знаю, догадывался ли Вагнер, начальник тюрьмы и муж Маргариты, о вынашиваемых женой замыслах… он славился мягкосердечием и милосердием, всех одаривал, помогал, прощал… он был прибежищем для несчастных… арестанты его восхваляли за снисходительность… заботясь о чужих делах, он пренебрегал собственными, был скромным, совестливым, бескорыстным, воздержанным человеком… он не искал славы, слава сама шла за ним… и молва о его жене… как-то, дождавшись ночи, она явилась ко мне в камеру и привела с собой добровольцев и сообщников… одних в заговор увлекла надежда на призрачную свободу, других воодушевляла слава и опасности, хотя страх останавливал, закладывал уши… выбора у меня не было, если бы я отступил, это обернулось бы против меня, и я решил войти в заговор и искать спасения в бегстве, хотя это было полным безумием…
— Побег удался?..
— Отчасти…
— В нас все, и бездна греха, и бездна благодати… — пробормотал прохожий.
Прохожий был известным адвокатом, обрел богатство, но не обрел ни безопасности, ни славы. Поняв, что старался напрасно, он все свое богатство пожертвовал сиротам со словами: «Затратить столько сил и пожинать одну только зависть и ненависть — это полное безумие…»
Адвокат заговорил и уже не мог остановиться. Он говорил так, как будто одновременно беседовал и с людьми, и с богом. Бог окликал его игрой слов, витийством, как сообщника, представал перед заблудшими и погибшими, прельщенными и ослепленными то печальным утешителем, то взыскателем.
— Вначале не было зла… люди сами против себя стали воображать злое и созерцать то, что ближе к ним, и, обольщаясь этим, они впали в вожделение… по совету змея они оставили мысли о боге… от этого произошли в душе превращения, свойственные смертным… не желая оставить вожделение, люди стали бояться смерти и разлучения с телом… с тех пор они творят зло, делают, сколько могут, а могут они сколько хотят, а хотят они не то, что полезно и прилично… некоторые думают, что зло существует само по себе… другие называют бога творцом зла, мол, зло от добра, оно в нем и через него… есть и такие, которые утверждают, что было время, когда зло и добро существовали порознь, и у обоих была равная сила, и немощь…
Адвокат умолк.
Заговорил артист, потом писатель.
— Я согласен с вами… люди окружили себя толпой вожделений и забыли бога, а некоторые даже вообразили себя богами и кланяются своему отражению… рассуждая о происхождении мира, они говорят, что все произошло само собой и случайно, вопреки очевидному…
Писатель говорил о боге и блаженстве, которого может достичь каждый. Рассуждал он и о непостижимых предметах.
— Вы осуждаете и обличаете людей, не предоставляя им слова в оправдание или в защиту… — сказал старик в очках.
— А вы кто, адвокат?.. — спросил артист.
— Если бы вы претерпели те же бедствия, что и немой, вы бы не стали насмехаться, и называть евангелие немого бесовским мечтанием… я читал его… — старик сказал какую-то фразу на латинском языке, но его никто не понял. — Сам я в то время бездельничал… занимался бездельем, как делом… — старик в очках умолк, задумался.
— Старик, я помню тебя… ты изменился, постарел… и женщины тебя, наверное, уже не влекут согрешить… притупилось жало желаний… но замолчу… лучше я немного посплю… и, может быть, мне приснится хороший сон… прошлой ночью мне снился кошмар… позабыть бы его конец… — Артист лег у стены. — Сны только вводят в обман… как и женщины…
— А вы женаты?.. — спросил прохожий.
— А вы?..
— Я женат…
— И я женат, но жена, увы, уже старуха… руки в морщинах, груди обвисли, брови повылезли, глаза пожелтели, беззубая, как и я, шамкает, мелет всякий вздор… ненавидит меня… прошлой ночью она в мой сон влезла, протиснулась, потеснив двух молодых женщин… смех ее до сих пор в ушах звучит…
— Кто вы?.. вы сказали, что знали меня…
— Нет, я обознался…
— Адвокат, а меня ты помнишь?.. если не помнишь, я тебе кое-что напомню…
— Ах, оставьте ваши угрозы…
— Прошлой ночью и мне снился кошмар… рухнула кровля, придавила… и остался бы я лежать, если бы не моя собака… она меня спасла…
— Я вспомнил, где тебя видел… куда же ты?.. ушел… помню, все тогда пожрал поток грязи… деревья, дома… и я как в капкан попал… не мог освободиться из объятий мертвой женщины… не помню, как я оказался в ее объятиях… помню, как она вопила, а когда я обнял ее, она приоткрыла глаза… в ее глазах было столько нерастраченной нежности, любви… один ее взгляд решил все, и я уже готов был последовать за ней, любить ее всюду, даже за гробом, хотя вряд ли это возможно… я увидел, как ее губы дрогнули… она как будто пыталась рассмеяться, услышав мои мысли… или это мне почудилось… нас уже разделяла вечность… у меня была возможность последовать за ней, но, увы… я твердил ей о любви и цеплялся за жизнь… лил слезы, испускал вздохи и замечал в себе лицемерную сдержанность… я любил ее как безумный и уже привыкал жить без нее… я не способен был умереть, и это делало меня еще несчастнее…
— А я во сне очутился на небе… отовсюду я был объят небом…
— И что вы делали там?..
— У меня был диалог с богом… я не претендую на полноту и буду говорить без риторических ухищрений, которыми, впрочем, не владею…
Несмотря на отступления и добавления, которые все только запутывали, история прохожего поразила всех.
— Как ты думаешь, кто он?.. — шепотом спросил артист у писателя.
— Он писатель и философ, известный человек… многих простодушных он ввел в искушение своими
