отдубасили меня всей камерой. Били ногами, с кровати ночью сбросили.
– А какая была причина на самом деле?
– Да никакой.
– Вспомни хорошенько, может быть, ты что-то все же сказал опрометчиво? Может быть, ты не знаешь тюремных законов?
– Нет, – сказал Валентин, – я тюремные законы знаю не хуже тебя.
– Откуда? – улыбнулся я.
– Была возможность изучить. Все я делал правильно, никаких нарушений, проколов, подстав – все шло нормально…
И тут я вспомнил предостережение следователя и встречу с братвой. Я коротко рассказал Валентину обо всех событиях, которые произошли за последнее время.
– А братва Кузи после встречи с тобой осталась у тюряги или поехала по своим делам? – спросил Валентин.
– Я на это не обратил внимания. По-моему, они остались.
– Все ясно. Наверное, деньги кому-то забашляли, вот и выполнили со мной профилактику.
– Хорошо, – сказал я. – Когда происходило твое избиение, тебе никто ничего не говорил, никаких угроз, никаких пожеланий не было?
– Нет, ничего не говорили. Просто молча били, и все.
– Ну хорошо, а администрация?
– А что администрация? Утром на поверке меня спросили, почему у меня такой внешний вид. Мне что, нужно было сказать, что меня соседи по камере избили? Считай, тогда я смертный приговор себе подписал бы. Ну, сказал, что с кровати упал. Но они, конечно, все сами знают. У них игра такая, делают вид, как будто ни при чем, и никто ни в какие дела не вмешивается.
– Да, дела, – сказал я. – Видишь, не случайно следователь меня предупреждал. Вообще создается такое впечатление, что следователь заодно с братвой.
– Но его же отстранили! – сказал Валентин.
– Да, отстранили. И сейчас назначили нового. Твое дело взяла областная прокуратура.
– Вот и прекрасно! Теперь надо бы добиться, чтобы меня в другой изолятор направили.
– В какой другой? В московский тебе не полагается – ты за областью числишься. Ногинск?
– В Ногинск я не пойду, говорят, что там еще хуже. Слушай, у тебя есть какие-то связи в ГУИНе? Поговори, чтобы меня все же в Москву перевели.
– В Москву? Попробую, хотя это маловероятно.
– Как у Паши дела? – спросил Валентин.
Я рассказал о пропаже Паши и о его сегодняшнем звонке.
– Да ну, – улыбнулся Валентин, – разве это пропажа? Паша – настоящий кот, небось по своим кошечкам ходит. Это не пропажа. А что касается его встречи с тобой – не хочет он ехать в пансионат, может, считает, что далеко, не хочет далеко от кровати отъезжать. Хочет какую-то информацию тебе скинуть, а потом опять к кошечке завалиться поскорее! В общем, если что-то интересное будет, то сразу приезжай ко мне.
– Конечно, приеду.
– А что там Жанна делает? Как она?
– Да нормально.
– Тоскует, грустит?
– Да.
Валентин взглянул в сторону окна. Мне стало немного не по себе. Конечно, он не может ни о чем догадываться. Но самому мне неприятно. Как-то не по- людски получается – человек закрыт в тюрьме, а я пользуюсь его женой. Хотя, конечно, она сама предложила. Но я мог и отказаться.
– А что Машуня? Ты так и не выходил с ней на связь?
– Не выходил.
– Позвони ей еще раз, разыщи, поговори. Как у нее жизнь, узнай. Она еще молодая…
– А сколько ей лет?
– У нас с ней разница двадцать один год.
– Где ты ее откопал?
– Это долгая история, – Валентин улыбнулся. Я почувствовал, что у него складывались какие-то романтические отношения с этой девушкой. – Я сейчас попробую написать что-нибудь. Единственное – если она будет набиваться на свидание, то ты скажи, что свидания не полагаются. Сам понимаешь, как мне ей показаться в таком виде? Да и Жанне про избиение ничего не говори. Как-нибудь сам выкручусь. Есть у меня кое-какие старые завязки. Да, и вот еще что, – Валентин снова взглянул на решетку окна. – Надо как-то выбираться из этой тюрьмы.
– Так у тебя вчера была хорошая возможность это сделать, – сказал я, – освободиться под залог. Ты же этого не захотел.
– Ладно, – махнул рукой Валентин, – что сейчас говорить об этом. Игра такая идет, достаточно серьезная. На кон поставлено слишком много. Знаешь, давай сделаем вот так. Пожалуй, я отпишу одному жулику, смотрящему по району. По-моему, он курирует эту тюрьму.
Я удивленно посмотрел на Валентина.
– Чему ты удивляешься? – спросил он. – Что жулик курирует тюрьму?
– Да, как-то необычно.
– А что тут необычного? Живет он в этом районе, вор в законе союзного значения, грев братве время от времени засылает, тюрьме помогает – то с угольком, то с медикаментами, то со жрачкой. Так что у него серьезное влияние на этот изолятор. Сам в свое время в нем парился.
– А ты откуда его знаешь?
– Да были дела, раньше, по молодости, пересекались, – уклончиво ответил Валентин, намекая на свое бандитское прошлое. – Отпишу-ка я ему малявочку. Ты его сможешь найти?
Я пожал плечами.
– Если скажешь, кому и что передать, найду.
– Хотя нет, – неожиданно сказал Валентин, – есть у нас один человек, который нам очень много должен. Пускай он работает. Ему сделать это будет гораздо проще. А к жулику пока не буду обращаться – может, потом более серьезная ситуация будет, – сказал Валентин.
– Что это за человек такой?
– Говоришь, около Госдумы с Павлом встречаться будешь? – проговорил задумчиво Валентин.
– Да, в баре напротив.
– Хорошо. Езжай пораньше на встречу. Я запишу тебе номер телефона, – и Валентин записал цифры, – позвонишь, спросишь Сергея Ивановича Удальцова.
– А кто это? – поинтересовался я.
– Один депутат Госдумы, человек с большими связями. Он там трется все время, по линии МВД, с генералами шашни заводит. Я думаю, ему мой перевод в изолятор Москвы сделать будет нетрудно. Кстати, намекни, чтобы сделал мне одиночку. Хоть книжки там спокойно почитаю.
– А с чего ты решил, что он будет тебе все это делать?
– Я же сказал – он мне очень много должен.
– Деньги, что ли, большие?
– Нет, посерьезнее, чем деньги. Спас я его, – сказал Валентин.
– Ты какими-то загадками говоришь, – улыбнулся я, – интригу закручиваешь. Ладно, сделаю все, как ты сказал.
– Погоди, – остановил Валентин, – я все же черкану пару записочек, чтобы более убедительно было. И я вот что хочу тебя попросить. Ты ничего по моему делу ему не говори.
– Так он же наверняка будет спрашивать?
– Конечно. Но ничего конкретного не говори. Скажи, что ты не особо в курсе, что ты как бы на вторых ролях адвокат. А первую роль Паша исполняет.
– А Пашу он знает?
– Нет, не знает. Скажи, что он – первый адвокат, а ты просто его помощник.
– Хорошую ты мне позицию выбираешь. Я в помощниках хожу!
– Нет, он догадается. Да и наверняка он про тебя слышал. Не надо никаких помощников. Просто уклончиво скажи, мол, торопишься на встречу, потом подробно все расскажешь. Скажи, главное – пускай это сделает.
Валентин написал короткую записку. Читать ее я не стал, а быстро положил в карман.
– Я тебя очень прошу – сделай все это до встречи с Пашей, – попросил Валентин. – Сейчас нельзя время терять. Черт его знает, что они задумали. И еще вот что. У тебя есть листок бумаги с ручкой? – добавил он, почему-то повысив голос.
– Конечно, есть, – я полез в карман.
– На всякий случай я напишу заявление в прокуратуру.
– Ты напишешь заявление в прокуратуру? – удивился я.
– Да, – Валентин стал говорить еще громче. Я понял, что эта информация была предназначена для стен, в которые могли быть вмонтированы микрофоны. – Я хочу написать, что жить собираюсь долго и кончать жизнь самоубийством не собираюсь. К тому же я очень осторожен и никаких несчастных случаев не допущу. Как ты думаешь, такой текст пойдет?
– Да, пойдет. – Теперь уже я взглянул на потолок – пусть знает администрация изолятора, что мы готовы ко всему. Безусловно, это не вариант, но, может быть, кого-то все же остановит.
Валентин быстро написал заявление и протянул мне.
– Если что, то дашь ему ход, – добавил он.
– А что я могу сделать?
