Они с Уильямом поднялись рано, посетили мессу, позавтракали. Потом отправились к королю, который тепло встретил их и сообщил, что дарит им в совместное владение пятнадцать особняков в Сомерсете, Девоне и Корнуолле. Казалось, щедрее даров и быть не может. Теперь они могли содержать большое имение. Король сделал это ради дочери и для закрепления преданности Уильяма. Кейт подумала, что в этом не было нужды: у Уильяма просто не хватило бы воображения, чтобы замыслить измену. Преданность дому Йорков так или иначе была в крови у семейства Гербертов.
Отец сказал Уильяму, что подтвердил его графское достоинство, и в ответ тот невозмутимо поблагодарил короля.
— Выслушай меня, сын Герберт, — сказал Ричард, — эти почести и мою дочь ты получил не просто так, ты должен будешь оборонять для меня Южный Уэльс от Тюдора, потому что он, несомненно, вскоре предпримет еще одну попытку высадиться в Англии. Я же тем временем буду оборонять север. — Гримаса боли исказила лицо короля: ведь на севере его должен был представлять принц Уэльский.
Он не без труда взял себя в руки.
— Я намерен основать на севере королевскую резиденцию, она будет размещаться в замке Сандал и управляться моим племянником Линкольном, который станет теперь там моим представителем. Ему также будет передан замок Шерифф-Хаттон, где я собираюсь разместить в безопасности наследников дома Йорков. Туда будут отправлены Уорик, его сестра Маргарита и мой внебрачный сын Джон Глостер — мальчику это пойдет на пользу.
Король помолчал.
— Я хочу сказать вам кое-что. Вам обоим. Пока это великая тайна, но я объявлю об этом всем, когда политическая ситуация будет благоприятной. Наследником трона является Уорик, но он не может наследовать мне. Я прекрасно отношусь к племяннику, однако, увы, не с его умом управлять королевством. Не буду скрывать, мне иногда кажется, что я и сам недостаточно умен для этого непростого дела! Поэтому я собираюсь сделать своим преемником молодого Линкольна.
Кейт вздрогнула при этих словах. Она почти не слышала, что говорил отец дальше, приводя веские доводы в пользу того, что Линкольн будет хорошим королем. Бедняжка могла думать только об одном: распорядись судьба иначе, она могла бы стать королевой Англии, сидеть рядом с Джоном на его будущем троне. Иоанн II — так бы его называли. Вообще-то, если судить по королю Иоанну Первому,[62] это имя было для английских королей далеко не самым счастливым, но Кейт не сомневалась, что ее Иоанн сделал бы его знаменитым.
— Мудрый выбор, ваше величество, — сказал ее муж. — У благородного Линкольна есть для этого все необходимые качества.
— Да, — согласился король, на несколько мгновений задержав задумчивый взгляд на Кейт. Она поспешила опустить глаза. — А теперь вы должны торопиться, — заключил он. — Вам предстоит неблизкий путь. — Голос его звучал надломленно. Он переживал прощание с дочерью так же тяжело, как и она сама.
Вошла королева, принесли вино, все выпили за блестящее будущее Кейт и Уильяма, за поражение врагов короля. Потом Кейт попросила пажа принести прощальный подарок отцу — ее портрет в раме, выполненный очень изящно и похоже: она была изображена в синем платье (в том самом, которое надевала на его коронацию) и с подвеской из сапфира. Ричард восхищенно посмотрел на портрет, а потом печальная улыбка появилась на его лице.
— Ничего лучше этого ты мне не могла подарить, — сказал он. — Теперь у меня, куда бы я ни отправился, каждый день будет напоминание о тебе. Спасибо. — Он ласково поцеловал дочь в лоб.
Наконец, когда кубки опустели, а Кейт преисполнилась благодарности вину за тепло, которое, притупляя боль, побежало по ее жилам, настало время прощаться. Они с Уильямом встали на колени перед королем и королевой; те благословили их, а потом подняли и обняли.
— Да пребудет с тобой Господь, дочь моя, — сказала Анна, печально улыбаясь ей. Ничего более сердечного за последние месяцы Кейт от мачехи не слышала.
Ричард крепко прижал Кейт к себе.
— Ты для меня самая большая драгоценность, — пробормотал он. — Я возношу молитвы Богородице, чтобы она взяла тебя под свою защиту. — Девушка почувствовала, как при этих словах дрожь прошла по его телу, а когда отец отстранился от нее, она увидела, что он готов разрыдаться.
— Люби мою дочь, сын Герберт! — требовательно сказал король.
— Ваше величество может в этом не сомневаться, — заявил Уильям, беря руку Кейт и целуя ее.
Он повел ее из королевских покоев, а у нее комок стоял в горле, она не могла заставить себя оглянуться на две одинокие фигуры в черном, стоявшие у своих кресел с балдахинами в окружении всех этих пустых побрякушек — знаков королевского величия.
Катерина
Ноябрь 1560 года; Гринвич-Палас и Уайтхолл-Палас
Когда двор переехал в Гринвич, Нед вернулся в Хартфорд-Хаус в Вестминстере, и там его свалила лихорадка. Он в расстроенных чувствах написал письмо Джейн. К моему разочарованию, прежняя решимость, кажется, покинула его. Он снова колебался и выражал сомнения в том, что нашу свадьбу можно устроить.
— Не обращай внимания, это говорит его болезнь, — утешала меня Джейн, которая и сама выглядела не лучшим образом. — Не расстраивайся, Катерина.
Легко сказать — не расстраивайся! Да последние дни были сущим кошмаром — я мучилась одной- единственной мыслью: что мне делать дальше, если Нед бросит меня. Мне казалось, что в этом случае жить просто незачем.
Но вот приходит еще одно письмо.
— Брат просит меня выступить от его имени! — в восторге кричит Джейн. — Он пишет, что, хотя ваш брак должен держаться в тайне, он хочет, чтобы все было как полагается, в полном соответствии с обычаями. Так, он сделает тебе официальное предложение, и вы будете помолвлены, а потом состоится свадьба. Нед испрашивает твоего согласия. Ах, Катерина, это и в самом деле случится! — Она от всего сердца обнимает меня. — Так ты согласна?
— И ты еще сомневаешься? Да я счастливейшая из женщин. Прошу тебя, сообщи моему возлюбленному, что я заранее согласна с любыми его решениями и что дам ему окончательный ответ лично, когда на следующей неделе двор вернется в Уайтхолл.
И вот мы уже в Уайтхолле, в комнате Джейн, где я снова обнимаю своего возлюбленного. Нед еще не выздоровел окончательно, а потому выглядит несколько бледно, хотя он все такой же красивый и страстный. Когда наконец мы, бездыханные, разъединяемся, Нед опускается на одно колено и берет меня за руку.
— Катерина, — говорит он, — я давно питаю к тебе любовное чувство и хочу, если будет на то и твое желание, взять тебя в жены.
Я улыбаюсь ему:
— Мне нравишься ты и твое предложение, милый Нед, и я согласна быть твоей женой, каковы бы ни были последствия.
— Когда? — взволнованно спрашивает он, поднимаясь на ноги.
— Как можно скорее! — смеюсь я. — Когда ее королевское величество в следующий раз покинет дворец!
— Значит, договорились, — соглашается Нед, обнимая и целуя меня. — А теперь мы должны официально обручиться.
Он зовет сестру и в ее присутствии надевает мне на палец кольцо, украшенное крупным бриллиантом. Этот сверкающий камень невообразимой глубины символизирует власть и защиту, его зеленоватый оттенок — цвет жизни, красоты и постоянства в любви. Мы соединяем руки, и Нед приносит
