этом круженье было особенное медитативное спокойствие, подстрахованное водительским мастерством Пеппино.
«Первый итальянский дождь, — думал Артур. — А впереди Неаполь. Наполи. Нет, сначала Помпеи.»
Спустившись с сумрачных гор, они выехали на залитую дождём многополосную автостраду, проскочили под отрогами Аппенин один тоннель, другой и оказались в мире, залитом ослепительным полуденным солнцем.
Вскоре «ланча» въехала в самый центр небольшого городка и остановилась на площади, посередине которой был сквер, где под сенью раскидистых акаций с газетами в руках дремали итальянские пенсионеры в подтяжках.
— Помпеи, — объявил Пеппино, выходя последним из машины и указывая куда?то вдаль. — Везувио.
…Далеко, почти на горизонте, в дрожащем от жары мареве маячила двугорбая гора.
— Неужели оттуда могла докатиться лава? — спросил Артур.
— Пепел, — перевела Маша ответ Пеппино. — Ветер во время извержения дул в эту сторону. Тонны горящего пепла начали падать ночью, когда люди спали. Падал несколько суток. И все — финита. Пеппино предлагает перед осмотром раскопок перекусить. Он с Амалией приглашают в ресторан. Но нельзя допустить, чтоб они платили за нас.
— Конечно, — кивнул Артур.
Когда компания уселась за столиком в тенистом зале ресторана, и официант подал меню, Пеппино быстро ознакомился с его содержанием, сделал заказ и тотчас ушёл, одновременно с официантом.
Уже были поданы ломтики благоухающей дыни с тонко нарезанной ветчиной, салат, эскалопы с картошкой–фри, пиво, а Пеппино все не возвращался.
Он появился минут через двадцать, извинившись, сказал, что искал хороший отель, чтобы заказать номера для ночлега, из чего Артур заключил, что поездка в Неаполь состоится лишь следующим утром.
Этот запыхавшийся толстяк, сходу выпивший бокал холодного пива и принявшийся разделывать эскалоп, как выяснилось за обедом, вовсе не был никаким капиталистом, Мистером Твистером. Специалист по связи, он работал на телефонной станции Барлетгы, имел дочку Сару, чью фотографию вынули из сумочки и показала Амалия. Маша пересказала Артуру, что Сара — приёмная дочь.
Совсем маленькой взята из приюта. С тяжёлой наследственностью. Родная мать алкоголичка и наркоманка.
— Вам было известно об этом, когда брали девочку? — спросил Артур.
— Да, — ответили одновременно Пеппино с Амалией и так светло улыбнулись, что у Артура перевернулось сердце.
Он знал о своей неспособности на такой подвиг.
После обеда обнаружилось, что Пеппино, конечно же, заранее за все уплатил.
Они шагали по узорчатым плитам прожаренных солнцем тротуаров ко входу на территорию трагически погибшего города. Шли мимо бесчисленных сувенирных киосков, где продавались копии древних светильников и статуэток, красочные буклеты, свисающие на ниточках головки ангелов, выглядывающих из?за картонных облаков.
Возле одного из киосков стоял раскладной столик с разложенными на нём морскими раковинами. Артур, не раздумывая, купил три самых крупных, самых дорогих, попросил Машу положить их в сумочку. Ожидал, что она упрекнёт его за бессмысленную трату денег, но Маша поочерёдно поднесла каждую раковину к уху, глаза её по–детски округлились. Восхищённо промолвила:
— Море шумит.
ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
«Ночь с 22 на 23 августа. Только что вернулись в Помпеи из Салерно. Пишу эти строки в отеле «Европа», в своём N36.
Второй раз за сегодняшний день принял душ. Перевозбуждён. Не могу уснуть. В коридоре по соседству номер, где ночуют Пеппино с Амалией, где?то рядом и номер Маши. Она заходила, принесла на завтра чистые носки и белую футболку. Отняла прежнюю, синюю, постирать. Простирать мог бы и сам. Все моё барахлишко у неё. Вот и командует.
С одной стороны трогательно, с другой — непрерывной опекой только подчёркивает мою беспомощность. Днём, когда ходили по раскопкам Помпей, то и дело указывала на какой?нибудь выступ или камень — «Посидите, иначе не сможете идти» Пеппино и Амалия терпеливо ждали под палящим солнцем, утирая лица крохотными платочками. Тени не отыщешь. Лишь кое–где в этом городе мёртвых торчит восклицательный знак кипариса.
Древние Помпеи — многогектарное сборище камней частично вновь составленных археологами в каменные конурки, которые почему?то называются «виллами» знатных римлян, приезжавших когда?то сюда на морской курорт. Море давно отступило, так что его ниоткуда не видно.
Древние стены, древние, битого камня, мостовые, кое–где обломки колонн. Километр за километром. То ли Пеппино специально подготовился, то ли он вообще образованный человек — всю дорогу снабжал историческими сведениями, датами. Я вежливо кивал, а сам думал — «Когда же все это кончится? Какого рожна эти люди должны тащиться из?за нас по раскалённой сковородке?» По–моему, был момент, когда Амалии стало плохо.
В конце концов, вышли к длинному ангару, где за решёткой в глубокой тени с трудом можно было разглядеть среди полок с амфорами, прочей утвари древних две знаменитых отливки из гипса — сгоревших в толще вулканического пепла подростка и женщину. Он сидит, в ужасе закрыв лицо ладонями, она распростёрта.
Вглядывался. Почему?то вспомнилось: во время бомбёжки ночью бегу с мамой спасаться в метро «Охотный ряд». У меня развязался шнурок на ботинке, наступил, упал. Мама поднимает, завязывает. А над головой в черноте неба два скрещения прожекторов. Как римскими цифрами — XX.
Оглянулся. Пеппино, Амалия и Маша улыбались мне, словно для них была не страшна ни злая сила Везувия, ни сатанинская злоба XX века.
Хорошо было, покинув древний город, сидеть в тени деревьев за столиком кафе, пить ледяной лимонный сок. Здесь я узнал отчего?то тронувшую меня подробность: Пеппино и Амалия знакомы друг с другом с младенчества.
Потом долго шли до отеля, где я замертво уснул в этом своём номере.
К вечеру постучала Маша, сообщила, что Пеппино предлагает поехать ужинать в Салерно. Неутомимый человек. Это не шумное кавказское гостеприимство, а нечто совсем другое, чему не могу найти названия.
Взял лупу, карту. Пока рассматривал, где находится этот самый Салерно, Маша позвонила дону Донато в Барлетту, чтоб он не волновался. Тот обрадовался, велел после Неаполя поездом следовать в Рим, продиктовал номер телефона какой?то семьи, которая нас ждёт. Фантастика. Очередной сюрприз со стороны Донато.
Долго ехали в горах, пока не увидели сверху дугу огней набережной Салерно, очерчивающей широкий залив Тирренского моря.
Вышли из машины у пирса, где столпились на ночёвку белоснежные яхты. Сумерки. Теплынь. Запах прогретого за день моря. Разноцветная светящаяся вывеска ресторана «Федерико Феллини». Вот и его имя пошло на приманку туристов…
Почувствовал на себе мимолётный взгляд Пеппино. Как мог он прочесть мои мысли, да ещё на русском? Во всяком случае, тут же предложил поехать в другое место, в пиццерию.
Снова сели в «ланчу», двинулись по дуге освещённой тускловатыми фонарями набережной. Скучной и пустой. Только мотоциклисты без шлемов с подружками на заднем седле порой проносились мимо. Впечатление, что Салерно вымер. Уснул. Рано, как в детском саду.
Но когда мы вошли в большой зал пиццерии, там было полно народа.
Пеппино заказал четыре огромных пиццы. Пока их изготовляли за стойкой прямо у нас на глазах, мы пили светлое пиво из высоких бокалов. Запоздало признался Маше, что пиццу терпеть не могу. И мне было
