Я ехал вместе со съёмочной группой в автобусе, слушая увещевания прибывшего к нам из Москвы члена редакционной коллегии студии.
— Почему ваш Валера ловит рыбу? Пусть мать заставляет его ловить жаб. Ну, хорошо, лягушек! Для сдачи в совхоз, который поставляет этих тварей для продажи во Францию! Так будет противнее, согласны? Гениально? Ну, почему вам не нравится моя находка?
Я отмалчивался. Даже спорить не хотел с этим самодовольным дураком, явившимся к нам в командировку, чтобы за казённый счет побездельничать сначала на ялтинском, а теперь и на днепровском пляже.
Больше всего я боялся, чтобы он не поделился своей «находкой» с режиссёром. Тот исполнял все повеления начальства, не дожидаясь моего согласия. Поэтому, когда по выезде из Крыма, где–то за Перекопом на развилке показалось придорожное кафе, я, чтобы прекратить этот разговор, обратился к сидящим в автобусе:
— Давайте остановимся. Пообедаем.
Кафе было чистенькое. И борщ, и чебуреки отменного качества. На столе появилась водка. Ваза с черешней. Киношники шумно обсуждали свои дела.
Официантка сбивалась с ног, обслуживая нас. При этом она жадно прислушивалась к разговорам, так и норовила задержаться у столиков.
Когда все рассчитались и вышли к автобусу, она вдруг бросилась за нами, стала сперва шёпотом, а потом и рыдая во весь голос, умолять каждого:
— Родненькие! Заберите с собой! Ещё не старая, тридцать пятый пошёл. У всех своя хата, дети, семья… Пропадаю среди чужих людей, роблю и за судомойку и подавальщицу за харчи. А на что харчи, если жизни нет? Хозяин старый, дерётся… Вокруг никого нет, только проезжие. Одна я тут! Может, кто в жёны возьмёт? Верной жинкой буду, обстирывать буду, кормить, всё сроблю! Дитё лелеять стану, як свою кровиночку! Хлопцы, не уезжайте так, возьмите с собой Христа ради!
Автобус отъезжал, а она всё стояла на дороге и плакала.
Поразило тогда, что она – моя ровесница, что у неё та же тоска…
— Что ж ты, Стас? – приставали в автобусе к нашему звукооператору. – Девка красивая. Мог бы прихватить!
Некое жало вошло в меня. В те несколько месяцев, пока длились съёмки, я неприкаянно шастал в лодке–плоскодонке по днепровским рукавам – протокам между островами, ловил краснопёрку и сомов. Тяжёлое предчувствие совершаемой ошибки усиливалось. Но уже было дано обещание моей будущей жене и её родителям…
Как всегда, спасало творчество. В номере стоящей над самой рекой гостиницы кончал я работу над постановкой своего сценария на бумаге. Никто об этом не ведал.
И здесь повар вносил каждый раз в ресторанный зал горы свежезажаренной рыбы. А режиссёр произносил тосты во здравие удачливого рыбака.
Так получилось, что, когда я закончил книгу, начальник местной рыбоохраны доверил мне на несколько дней свой моторный катер с каютой.
…Ночь, полная звёзд. Я стою у штурвальчика. На мачте над моей головой светит топовый фонарь. Справа по борту – зелёный огонёк, слева – красный. Глухо урчит двигатель.
Моё судёнышко возвращается против течения из плаванья в Херсон, где я приобрёл для всей нашей братии в честь окончания съёмочного периода два ящика чешского пива.
Исполнилась моя капитанская мечта. Пусть маленький, но настоящий кораблик веду в ночи параллельно светящемуся бакенами фарватеру, чтобы не столкнуться с надвигающимися из темноты громадами теплоходов и барж.
Пусть штурвальчик маленький, мачта невысока. Всё по–настоящему! Как в море. Как в океане.
И мне не стыдно при полном отсутствии слуха запеть: «Шаланды полные кефали в Одессу Костя приводил…»
Из темноты берега раздаётся близкий голос:
— Эй, на катере, спичек нет?
Это оказался один из подростков, пасущих колхозных коней.
Кинул я ему единственный коробок. Вспомнил о «русалке» в Солотче. Петь расхотелось.
К осени фильм «Валера» вышел на экраны страны. До сих пор его иногда показывают по телевидению. А в семидесятом году стотысячным тиражом была издана книга о мальчике Валере – «Завтрашний ветер». Её мне не стыдно.
Хотя всё, что мною написано до того, как я попал в полосу невероятных приключений, в корне изменивших мою жизнь, кажется теперь написанным другим человеком.
— Володя! Звоню тебе с работы. Сегодня сильно задерживаюсь. Жена шефа начинает давать бесплатные уроки английского языка. Ведь хорошо, если к моему итальянскому добавится английский? Ну вот, так будет каждую пятницу. Поэтому, пожалуйста, забери Нику из садика. По пятницам, как ты знаешь, у них короткий день, не ужинают. Пожалуйста, приведи домой, накорми.
— Не беспокойся.
…Хорошо, ещё нет снега. Октябрь. Запоздалая золотая осень. А где–то там, в Южном полушарии, в Гватемале, в Австралии – весна. Моя оранжерейка полна цветущих орхидей. Они оттуда и у них весна. Нежатся под светом люминесцентных ламп.
Тяжело будет дойти до детского сада. Отыскиваю ключи от своей машины. Выхожу в темноту двора, усыпанного палой листвой.
«Запорожец», к моему удивлению, с третьего раза завёлся. Давно же я на нём не ездил! Включаю фары – горят! Приглядываюсь к показателю бензина. Стрелка показывает, что горючего – целых полбака.
Потихоньку пускаюсь в путь. Нет, за двадцать лет вождения не исчез навык, не отвыкли руки. Главное – не задеть стоящие вдоль палисадника машины, не сбить беспечно идущую по проезжей части парочку. Вон, кажется, кто–то катит навстречу коляску с ребёнком, какой–то силуэт странно движется зигзагами… Да это пацан на роликах! Отчаянно гужу, чтобы съехал с дороги.
Наконец, выезжаю со двора. Опасаясь встречной машины, медленно сворачиваю налево за угол.
Встречная! Лупит дальним светом. Ослепила. Как знал, держался почти вплотную к тротуару.
Промчалась.
Проезжаю мимо тянущейся вдоль переулка решётки детского сада, мимо железной калитки. Нужно заранее развернуться в обратный путь, чтобы не подвергать своего детёныша лишнему риску. Неуклюже делаю этот манёвр, задерживая возвращающихся с работы нетерпеливых автомобилистов.
…Иду коридором детского сада к двери, за которой находится младшая группа.
Открываю. Ищу взглядом тебя. И не вижу среди калейдоскопа малышни.
— Папа! Смотрите, мой папа пришёл! – ты летишь навстречу в длинном розовом платьице, счастливая. – Это мой папа!
— Не папа, а дедушка! – подходит коротко стриженный, круглоголовый мальчик.
— Нет, папа! Папа, это Саша. Он меня два раза толкнул. Всегда толкает, пристаёт.
— Он больше не будет. Правда, Саша?
— Не буду, – мрачно соглашается тот.
Достаю из твоего шкафчика одёжку, одеваю, прощаюсь с воспитательницей, и мы идём к машине.
Против правил сажаю тебя впереди, рядом с собой.
— А где мама?
— Задерживается на работе. Поехали?
