оглядываются на меня, обращают внимание на мою походку.
— Ничего, — сказал отец, — когда придёт время расстаться с браслетом, всё выровняется, будешь ходить, как все. Осталось потерпеть несколько лет… Хочешь мороженое?
Он завёл меня в кафе на центральной площади, то самое, где мы с Микеле его однажды застали. Видимо, он бывал здесь не один раз, потому что парень за стойкой поприветствовал его: «Чао, профессоре!»
У отца, оказывается, был любимый столик – у простенка между окнами. Под большой литографией с изображением симпатичного бородатого человека.
— Садись, — сказал отец, — это Гарибальди – объединитель Италии.
Мне подали вазочку с разноцветным мороженым, отцу – кофе и три газеты. Две итальянских, одну американскую.
Пока он их просматривал, я разглядывал входящих с улицы людей. Преимущественно это были дети, на минуту затягивающие сюда за руку своих родителей. Те покупали им мороженое в вафельных стаканчиках или орешки в сахаре или же «Сникерс».
Лишь один человек в заляпанном извёсткой комбинезоне, подойдя к стойке, купил себе бокал красного вина, подсел к столику и с таким удовольствием выцедил содержимое, что и мне захотелось.
Отец проследил из?за газеты за этим посетителем. Видимо, ему тоже захотелось вина. Он подошёл к стойке и вернулся с двумя бокалами. В одном был апельсиновый сок – для меня, в другом – красное вино.
— Хочешь попробовать? – спросил отец, — Тебе понравится.
Я попробовал. Понравилось.
— Запомни, — он придвинул стакан к себе, — вино – коварная вещь. Тот человек – алкоголик.
После чего выпил «коварную вещь» до дна.
Сидели и говорили о завтрашней поездке в Рим. О том, что мы остановимся в отеле, а не в обители «Тре фонтане» у Малых сестёр, чтобы не создавать сложностей для Ольги Николаевны.
— А на какие деньги она приедет в Италию? – спросил я, вспомнив, как эта старая женщина всегда ходит в одном и том же платье, одной и той же синей куртке с капюшоном.
— Неужели ты думаешь, что я сразу не перевёл ей значительную сумму, как только мы стали богаты благодаря Микеле?
— Папа! Я не хочу, чтобы он умер!
— Микеле уже в Париже. Находится в клинике на обследовании перед операцией. Хорошо было бы его навестить…На самолёте от Рима до Парижа совсем близко. Заодно увидишь и Париж – Лувр, музей импрессионистов…
— Папа, я хочу побывать и в Риме, и в Париже. Только не заставляй ходить по музеям! Я бы хотел просто попутешествовать по улицам. Среди людей. Можешь ты это понять?
— Могу. Бедный ты мой мальчик. – Он встал, чтобы подойти к стойке и расплатиться.
И тут произошла странная, очень странная история. Отец рассказал о ней, когда, выйдя из кафе, остановил такси, и мы поехали домой.
— Понимаешь, протягиваю бармену бумажку в десять евро. Он отсчитывает мелочью сдачу, но купюру не берёт. Говорит: «Вы мне только что дали.». Я говорю: «Этого не может быть. Возьмите!». Он берёт со стойки и показывает мне точно такую же купюру. Чувствую, что мешаюсь в уме. Говорю: «Хорошо. Тогда дайте мне вот за эти мои десять евро бутылочку красного «Бербера». Даёт. Опять отсчитывает сдачу. От платы опять отказывается: «Вы мне только что уже заплатили».Что ты скажешь?!
— Сказка о неразменном рубле… А может быть, это он помешался в уме?
— Прежде ничего подобного за ним не замечал. В результате бесплатно посидели в кафе да ещё заработали груду мелочи, плюс бутылку вина.
Когда мы доехали до ворот кастелло, я с интересом смотрел, как отец расплачивается с шофёром такси той же самой бумажкой в десять евро. Чуда не произошло. Шофёр взял бумажку, хотел дать сдачи, но отец не взял.
…Вообще много странного.
Кто бы мог предугадать, что мы никуда не поедем? И это выяснится в тот же вечер. Я?то уже размечтался, как надену рубашку с длинными рукавами, чтобы никто не видел браслета. Буду свободно гулять среди прохожих, как самый обычный свободный человек. Возьму у отца денег, может быть, смогу сам посидеть в кафе, поглядеть на девушек – итальянок или француженок, какие показаны в фильмах Феллини… Ещё я подумал о том, что будет с Кисом, когда мы уедем. И решил не только натаскать ему в подземелье запас провизии, которая не могла бы испортиться за время нашего отсутствия (а мы намеревались уехать дней на десять), но и на всякий случай попытаться раздвинуть прутья решётки, чтобы ему стало легче пробираться в своё логово.
Что я и сделал с помощью кувалды. Расширил отверстие настолько, что я и сам, пусть с трудом, смог бы протиснуться в него.
Кис ошалел от грохота, но не отходил от меня ни на шаг.
…Вечером зашло солнце. Я стоял на верхней площадке замка, ждал, когда на безоблачном итальянском небе появятся первые звёзды.
Мы с отцом должны были впервые опробовать усиливающую приставку к телескопу.
Очередное свидание с планетами меня волновало, тем более, что я недавно по настоянию отца прочёл подряд несколько тоненьких книжек Константина Эдуардовича Циолковского: «Живые существа в космосе», «Воля вселенной», «Причина космоса», «Биология карликов и великанов» и «Неизвестные разумные силы».
Эти книжечки, изданные в Калуге самим автором в двадцатых годах прошлого века, отец вывез из России. Он рассказывал, что именно мысли Циолковского натолкнули его на идею создать бессмертного человека.
И вправду, книжечки потрясающие! Особенно «Неизвестные разумные силы». Каким?то образом то, о чём писал Циолковский, отчасти смыкается с тем, о чём говорит Библия. Только, так сказать, с научной, технической точки зрения.
…Огоньки судёнышек потянулись к выходу из гавани. Это местные рыбаки уходили на ночной лов. Над морем затеплилась первая звезда.
Непредставимые расстояния до других миров за пределами Солнечной системы может одолеть только бессмертный человек. А ведь ему ещё нужно вернуться на Землю.
«Вот к чему готовит меня отец» —только подумал я, как увидел его, крайне взволнованного.
— Артур! Никуда не едем. Идём вниз. Кое?что покажу.
Мы спустились в кабинет. На столе стоял включённый компьютер.
— Смотри. Только что пришло из Неаполя по электронной почте.
Я уже достаточно понимал по–итальянски, чтобы прочесть и понять.
«Дорогой коллега! Не могу не поставить вас в известность о том, что какой?то человек из Москвы сегодня утром появился у нас с непонятными бумагами от правительства России, Академии наук. Требовал передать ему ваш архив. Или продать. Когда мы объяснили, что архива нет, этот господин стал настойчиво требовать ваши координаты… По документам его фамилия Иванов.»
— Джангозин, — сказал отец. – Иванов – его, так сказать, девичья фамилия. Засуетились…
На столе рядом с компьютером лежали наши паспорта и билеты.
— Почему не поедем? – спросил я. – Чего ты боишься? Чего он от тебя хочет? Ты же сам говорил, что когда?то обо всём написал в журнале.
— Это была теоретическая работа. Ты не понимаешь, что сами они не способны решить проблему практически. У меня на это ушли годы. Не понимаешь, они теперь охотятся за тобой. Чтобы узнать состав раствора в браслете, исследовать тебя, взять образцы тканей костного мозга… Конечно, в первую очередь их интересует содержимое браслета.
— Ты же не писал в своей статье о браслете. Откуда он знает о нём?
— Джангозин видел тебя в церкви с Ольгой Николаевной. Вот откуда.
— Тогда обратимся в полицию.
Отец горько усмехнулся. Выключил компьютер.
