Несравненного.
— Ты заметила, как Бомарис строит куры этой хорошенькой девчонке? — спросил лорд Вейнфлит у своей жены, когда они отъезжали от дома леди Бридлингтон.
— Конечно, заметила, — отозвалась она.
— Кажется, он имел у нее большой успех, не так ли? Но ведь она вовсе не в его вкусе. Я вообще сомневаюсь, что у него есть что-либо на уме.
— У Роберта? — В голосе жены послышался смешок. — Если бы ты знал его так же хорошо, как я, Вейнфлит, ты с первого взгляда понял бы, что он просто развлекается! Я знаю это его настроение! Кто-то должен предостеречь малышку, чтобы она ничего не допускала. С его стороны это дурно, готова поклясться, ведь она всего лишь дитя!
— В клубах поговаривают, что она богата, как набоб.
— Я тоже слыхала, но чего только не говорят! Роберт действительно очень богат, и если он когда- нибудь женится, в чем я начинаю сомневаться, то не на деньгах, уверяю тебя!
— Да я так и не думаю, — согласился лорд. — Почему мы вообще приехали на этот вечер, Луиза? Такие сборища дьявольски скучны.
— Вот интересно! Ну, Роберт пригласил меня. Признаюсь, я проявила любопытство, чтобы увидеть эту наследницу. Он заявил, что заставит весь Лондон домогаться ее руки.
— Для меня это пустой звук, — заявил его лордство. — Зачем ему так стараться?
— Вот о чем я его и спросила! А он сказал, что может получиться забавно. Вейнфлит, временами мне хочется надавать Роберту пощечин!
Глава 7
Не только в груди его кузины зрели мстительные замыслы против мистера Бомариса.
Леди Сомеркот, не настолько любящая мать, чтобы вообразить, что один из ее сыновей может испытать притягательную силу наследницы сильнее, чем Несравненный, с удовольствием воткнула бы ему меж ребер бриллиантовую булавку, которую носила в волосах.
Миссис Киркмихаэль с горечью думала, что, если учесть, сколько раз она уступала дорогу, чтобы угодить ему, он мог бы уделить капельку внимания ее долговязой дочери: жест этот не стоил бы ему ничего, а для Марии мог бы стать началом пути в высший свет.
Даже мистер Варкворс и леди Флитвуд высказались в таком духе, что со стороны Несравненного дурно вести себя столь легкомысленно с самой красивой девушкой этого сезона.
Несколько джентльменов, рабски копировавших до последней мелочи манеру одеваться мистера Бомариса, желали ему благополучно уйти за кулисы.
И только один голос не вливался в общий хор осуждения: леди Бридлингтон была в восторге от мистера Бомариса. Он не обращал внимания ни на одну другую девушку в комнате, прямо заявляя всему свету, что находит мисс Тэллант очаровательной: во всем Лондоне не было девушки милее, изящнее, снисходительнее, привлекательнее в своем благородстве! Вновь и вновь она повторяла Арабелле, что ее успех несомненен.
Лишь когда первые восторги несколько притупились, она смогла обратиться к Арабелле со словами предупреждения. Но чем больше крестная думала, что мистер Бомарис открыто ухаживал за девушкой, тем больше вспоминала, как много невинных душ сделались его жертвами, и тем больше убеждалась в необходимости для Арабеллы быть осторожной. Поэтому она произнесла серьезно, с оттенком беспокойства во взгляде:
— Я убеждена, любовь моя, что ты достаточно благоразумна, чтобы быть застигнутой врасплох! Но, как тебе известно, я заменяю тебе матушку и должна сказать, что мистер Бомарис — законченный повеса! Я не могу назвать число сердец, разбитых им! Бедная Тереза Хоуден — позднее она вышла замуж за лорда Конглтона — впала в депрессию и сделалась источником отчаяния для своих несчастных родителей! Об этом тогда говорили почти весь сезон!
Арабелла не была бы первой красавицей на двадцать миль вокруг Хейтрама, если бы не научилась отличать флирт от серьезных намерений, и она немедленно возразила:
— Я хорошо знаю, что комплименты мистера Бомариса ничего не означают. Разумеется, мне не грозит быть застигнутой врасплох, подобно гусыне!
— Надеюсь, что так, милочка!
— Вы можете быть уверены, что так. Если вы не возражаете, мэм, я намерена поощрить мистера Бомариса и извлечь из этого наибольшую выгоду! Он сам верит, что развлекается со мной, а я хочу использовать его в своих интересах! Но чтобы забыться — нет, невозможно!
— Пойми, мы не можем больше допускать, чтобы он отдавал тебе предпочтение! — произнесла леди Бридлингтон с необычной осторожностью. — Если он продолжит в том же духе, это будет сверх допустимого, хотя трудно сказать заранее! Однако события прошлого вечера показывают, что ты можешь проявить решимость, дорогая, за что я тебе глубоко признательна! — Она исступленно вздохнула. — Позволю себе утверждать, ты отовсюду получишь приглашения!
Леди Бридлингтон оказалась права. В течение двух недель она радовалась, имея по пять ангажементов на один вечер, и Арабелле пришлось разменять пятидесятифунтовую банкноту своего дяди сэра Джона, чтобы пополнить свой гардероб. Ее видели в Парке, в модное время для гулянья, рядом с Несравненным в его высоком фаэтоне. В театре вокруг нее собиралась толпа. Она познакомилась со всеми высокопоставленными людьми, даже получила два предложения замужества. Лорд Флитвуд, мистер Варкворс, мистер Эпворс, сэр Джеффри Мокамб и мистер Альфред Сомеркот (как самые знатные из ее окружения) бросили вызов мистеру Бомарису, а лорд Бридлингтон, путешествуя на скорых почтовых, вернулся с континента и обнаружил, что в его отсутствие мать наполнила дом неизвестными женщинами.
В умеренных выражениях он выразил неудовольствие в ответ на объяснения леди Бридлингтон. Он был коренастым, несколько тяжеловесным молодым человеком, более трезвым, чем можно было ожидать от его двадцати шести лет. Молодой лорд гордился своей рассудительностью, аккуратно устраивал свою судьбу, испытывая сильную неприязнь ко всему необычному, и осуждал фривольность тех, кто мог бы стать его закадычным другом.
Воодушевление матери, которая не проводила дома и одного дня из десяти, не находило отклика в его душе.
— Я допускаю, что она довольно хорошенькая девушка, — заявил Фредерик, — но в ее манере держать себя есть ветреность, чего я не могу одобрить, и то состояние брожения, в которое она привела тебя, вовсе не в моем вкусе. Я обеспокоен, мэм, предположениями, что вы могли сказать, а все остальные поверили тому, что мисс Тэллант — богатая наследница! — произнес он.
Леди Бридлингтон, которая имела обыкновение несколько раз изумляться одним и тем же вещам, с тревогой отозвалась:
— Что ты, Фредерик, я ни слова не говорила! Даже не представляю, как могла возникнуть эта абсурдная идея! Я сама страшно изумилась, когда узнала… Но ведь она же очень хорошенькая, и мистер Бомарис увлекся ею!
— Я никогда не откровенничал с мистером Бомарисом, — сказал Фредерик. — Мне нет дела до того, куда он клонит, и сожалею, что любую скромную женщину он стремится сделать объектом своих ухаживаний. Более того, давление, которое он оказывает на людей, которых я считаю более…
— Это не важно! — поспешно взмолилась его мать. — Ты же обещал мне вчера, Фредерик! Можешь думать о Бомарисе все, что тебе угодно, но даже ты не станешь отрицать, что от него зависит сделать популярным того, кого он захочет!
— Очень может быть, мэм, но я понял также, что в его силах убедить таких людей, как Эпворс, Мокамб, Карнаби и — должен добавить — лорд Флитвуд, предложить брак девушке, у которой нет ничего, кроме хорошенькой мордашки!
— Только не Флитвуд! — слабо запротестовала леди Бридлингтон.
