стрельбы, ни грабежей, ни конокрадства.
И всё же жителям уезда чего-то не хватало. Крестьяне откликнулись на призыв большевиков начать борьбу с оккупантами. Возникло партизанское движение. Изо дня в день оно росло, крепло и дезорганизовывало тылы интервентов. В городе развернулась вооружённая борьба против захватчиков.
Оккупанты отступили. С их уходом на окраинах города с наступлением темноты, прозвучали первые выстрелы. Потом стрелять стали чаще и в дневное время, и в самом городе. Для наведения порядка в городе и на его окраинах офицеры и юнкера создали офицерский отряд.
В то время ни одна из властей долго не держалась. В город вернулись красные, и вновь пролилась кровь захваченных ими контрреволюционеров.
Белоказаки выгнали красных и в ответ на красный террор устроили свой террор: расстреливали коммунистов и им сочувствующих.
Рос бандитизм, разрастался и поражал одну волость за другой. Десятки банд действовали в уезде. На некоторые сёла в течение суток совершалось по несколько налётов.
Алексей Данилкин, возвращаясь с луга домой, на котором он косил сочную траву на зиму своим бурёнкам, встретил Якова Осыку.
— Здорово, Яша!
— Здорово!
— Сможешь ты обойти ребят и попросить прийти их сегодня под вечер в лес?
— Конечно, смогу. А спросят: «Зачем?»
— Скажи: «Дело есть». Только пусть идут не сразу все, а по одному, по два. Да удочки с собой прихватят.
— На рыбалку, что ли?
— Нет, не на рыбалку. На месте объясню. Я буду ждать вас там.
— Ну, хорошо, жди.
Под вечер, взяв удочки, Алексей сказал Гале, что пойдёт порыбачит. Может, что и поймает.
Друзья Алексея, как он и просил, с удочками, по одному, по два пришли в лес.
Они зашли в лес, отыскали небольшую поляну и сели полукругом.
— Вот, что, друзья мои, — обратился к ним Алексей. — Я просил вас прийти сюда, чтобы поговорить на серьёзную тему. Вы сами видите, что творится в уезде. Мирная жизнь кончилась. То красные приходят, то белые, то австрияки, то германцы, то одна за другой банды разные. Они врываются в наши села, в наши дома, грабят и разоряют наши хозяйства. Мы не можем и не должны дальше терпеть это. Нам надо дать им решительный отпор. Защитить себя, наших детей и жён, наших матерей и стариков. Наши хозяйства, наконец.
— Ты всё правильно говоришь, Алексей, — сказал Егор Коваленко. Ну, во-первых, нас мало, а их целые банды. Во-вторых у них сабли да ружья, а у нас топоры да вила.
— Вы оба правы, — вставил своё слово Макар Хлякин. — Оба правы. Но с чего-то надо же начинать. Алексей прав, мы должны защищать наших детей, жён, матерей, наши хозайства. И ты прав, — обратился Хлякин к Егору Коваленко, — у нас ничего нет, только топоры да вила.
— Мы поведём партизанскую борьбу, — Алексей обвёл взглядом присутствующих. — Днём мы будем обыкновенные жители села, занятые своим хозяйством, а ночами наносить ощутимые удары по всем бандитам вилами и топорами.
— Ну, это вряд ли. Днём они нам такой разгон устроят, что мало не покажется.
— Нужно оружие. Ружья, сабли.
— Я думаю на днях проехать в город, — сказал Алексей, — может быть, там удастся раздобыть что- нибудь. Быть такого не может, чтобы они не поделились.
— Я с тобой, Лёша. Я с тобой, — поспешил сказать Егор Коваленко.
Расходились, когда уже совсем стемнело. Шли так же, по одному, по два.
— Ты где так долго был? — встретила Алексея встревоженная Галя. — Где твоя рыба?
— Всё в порядке, Галя. Не волнуйся. Рыбы нет. Не ловилась.
— Что ж так?
— Кто её знает. В неурочный час пошёл, — лукавил Алексей. — Ты знаешь, что я надумал? Дней эдак через пару в город съездить.
— В город? Зачем?
— Хочу базар посмотреть. Цены на зерно, на муку узнать. Козочек посмотреть, барашек…
— Неужто хочешь скотный двор завести?
— Почему бы и нет? Работы никакой, и когда она появится, неизвестно. Земли у нас достаточно, лошадь есть, корова есть, разведём коз, баранов и будем жить, как паны.
Но ни через пару дней, ни через неделю в город Алексей не поехал.
Город, освобождённый крупным партизанским отрядом от белоказаков, захватили белогвардейцы. Начались аресты, грабежи.
Подошедшая с востока Красная армия совместно с революционным полком, в который был реорганизован партизанский отряд, освободили город. В освобождённом городе начал действовать военно-революционный комитет.
Ранним утром первых дней осени на плоскую вершину высокой мергельной горы, вся растительность которой была выжжена палящим солнцем лета, в сопровождении группы вооружённых всадников, въехала и остановилась четырёхколёсная конная рессорная повозка с пулемётом, запряжённая двумя лошадьми.
Перед ними открылся вид на ещё не проснувшийся город. Аккуратные прямые, как под линеечку, улицы сходили к реке. Широкая базарная площадь была ещё безлюдна. Тишина обволакивала величественный православный собор. У реки, которая окаймляла город, высилась мельница. Выделялись своим видом монастыри и Земская Управа.
— Ти диви, яка краса! — не удержался от восхищения седок повозки, управляющий лошадьми.
— Що то за місто? — спросил подъехавший всадник.
— Та це ж головне місто цього уїзду.
— Ну що, отамане, будемо брати?
— Будемо. Але не швиди, хай усі підійдуть.
Армия степного атамана растянулась на километр и медленно вползала на гору, рассредоточиваясь на её склонах.
Когда первые лучи восходящего солнца вспыхнули на горизонте, атаман поднялся во весь рост и скомандовал:
— Шашки наголо и вперёд!
Не встречая никакого сопротивления, армия ворвалась в город, растеклась по его улицам, по дворам. Караульная рота была тут же смята, половина её состава была зарублена.
Степняки громили учреждения, ограбили банк, зернохранилища, с мельниц растянули муку, из магазинов и складов мануфактуру, одежду, разграбили продовольственные склады и аптеки.
Степняки врывались в каждый двор, в каждый дом и грабили, грабили, грабили…
Лаяли перепуганные собаки, кудахтали куры, блеяли козы и бараны, мычали коровы…
— Да куди ти її тягнеш? Відпусти! — выскочила из хаты хозяйка, увидев, как степняк за рога выводил из сарая козу, которая, широко раставив ноги, упиралась и не хотела идти.
— Тікай звідси, бабка, бо зарублю!
— Люди! Допоможіть! Грабують!
Степняк выхватил из ножен саблю и одним махом отсёк голову упирающейся козе! Из туши хлынула кровь, это не остановило степняка. Он схватил тушу за ноги, взвалил себе на плечи и пошёл, ковыляя, со двора. Кровь текла по его одежде, это его, впрочем, нисколько не смутило.
— Не чіпай коня! Не чіпай! Не твій! — слышалось на другом дворе. Крепкий мужик, с усами
