Как могло случиться, что Горев нарушил наш запрет и хранил тол и мины поблизости от своего дома?
Как удалось немцам и полиции буквально в один день и час приступить к арестам подпольщиков?
Эти невысказанные вопросы я читал в глазах и самих подпольщиков, и своих помощников.
Надо было дать ответ на эти вопросы и самому себе. Если нельзя помочь погибшим, то можно принять меры к тому, чтобы в будущем такие провалы не повторялись.
Поэтому я вновь и вновь расспрашивал вышедших в
[154]
лес житковичских товарищей об их работе, об организации руководства подпольем, о связях внутри группы и связи с партизанами, о приемах привлечения в группу Горева новых людей.
И то, что казалось загадочным, вскоре перестало быть загадкой.
Мысль о возможном предательстве отпала, как явно нелепая. Отпала и версия о том, что Горев или его сын могли не выдержать допроса, признаться в своей деятельности, назвать имена товарищей.
Это было большим облегчением для всех нас: больно сомневаться в людях.
Причины гибели подполья в Житковичах оказались одновременно и более простыми, чем думали сами подпольщики, и гораздо более сложными, чем могло показаться на первый взгляд, так как их было несколько, этих причин, и одна из них обусловливала и усугубляла другую.
Впрочем, по порядку...
В сентябре сорок второго года, когда инженер Иосиф Гарбуз приехал в рыбхоз «Белое», чтобы разыскать партизан-десантников, самостоятельно возникшая группа Горева насчитывала шесть человек: самого Горева и его сына, лейтенанта инженерных войск Николая Коржа, вернувшегося из окружения к семье, Иосифа Гарбуза и рабочего мехпункта Степана Татура с женой.
В те же дни в группу вошла и Женя Матвеец, назначенная связной с партизанами.
Все подпольщики знали друг друга, часто встречались, причем неоднократно приходили на работу к Гореву, чтобы советоваться с ним и получать указания, передаваемые из отряда через Женю Матвеец.
Иногда Женя Матвеец не могла прийти к Гореву. Тогда она шла к Иосифу Гарбузу или находила в городе Николая Коржа, и указания командования передавались подпольщикам через них.
Впоследствии, выполняя приказ о расширении разведывательной сети, Горев, Гарбуз и Корж, составившие руководящую тройку, привлекли в группу вышедшего из окружения лейтенанта Григория Коровченко, дядю Николая Коржа — Николая Ярмоша, двоюродного брата Коржа — Василия Ярмоша, рабочих Детковского и Хомченко, а впоследствии и группу советских военнопленных, завербованных немцами, но мечтавших искупить свою вину
[155]
перед Родиной, перейти линию фронта или бежать к партизанам.
Агитировали военнопленных Гарбуз и Корж. Прослышав, будто некоторые из них интересуются партизанами, наши решили прощупать таких людей.
Спустя некоторое время Гарбуз и Корж довольно близко познакомились с бывшим летчиком Назаренко, Матюниным и Григорием Цигикаловым.
По заданию подпольщиков эти военнопленные выполнили несколько диверсионных актов на железной дороге.
По делам службы Матюнин часто бывал в житковичской жандармерии. Здесь он увидел однажды некоего Прилуцкого, жителя деревни Юркевичи, передававшего гауптману Дринкелю какие-то списки, и узнал, что следующее посещение Прилуцкого назначено на определенный день.
В тот день предатель не дошел до города. В лесу его встретили Назаренко, Матюнин и Цигикалов, уже осведомленные о том, что немцы пытались арестовать Павла Кирбая. Они застрелили Прилуцкого, обнаружив у него пистолет системы «Вальтер» и списки жителей Юркевичей, «Белого» и Сукачей, сочувствовавших партизанам.
Они же уничтожили вблизи военного городка шефа немецкой организации ТОДТ.
Случай с Павлом Кирбаем насторожил подпольщиков, но, убедившись, что никого из горожан не трогают, Горев, Корж и Гарбуз посчитали, что опасность группе не грозит.
Подпольщики продолжали расширять сеть, усилили диверсионную деятельность, строили даже планы военного захвата города и уничтожения немецкого гарнизона и местной полиции.
Сознание, что дела идут успешно, что немцы и полицаи все время остаются в дураках, постепенно ослабляло и без того невысокую бдительность руководства группы.
Однажды Николай Корж, устроившийся по заданию командования отряда в городскую управу (он добывал для партизан паспорта и необходимые справки), пришел на службу со свежими номерами газеты «Правда». Вскоре ему понадобилось выйти за табаком, и он вышел, забыв газеты во внутреннем кармана пальто.
[156]
Возвратись, Корж обнаружил, что молоденькие сотрудницы управы, до того относившиеся к нему презрительно, плачут и восторженно глядят в его сторону. Оказалось, они пошарили по карманам немецкого прислужника и дезертира, каким считали Коржа, и внезапно обнаружили советские газеты!
— Теперь мы знаем, кто вы на самом деле! Простите за прошлые подозрения! — всхлипывали девушки.
Корж отругал их за самовольство, взял слово молчать и успокоился.
Девушки на Коржа не донесли, больше того, они же предупредили его в день ареста Горева, что гестаповцы приходили и в управу, искали паспортиста, но факт оставался фактом: Николай Корж допустил непростительный промах.
Сотрудницы управы из самых лучших побуждений могли рассказать о Николае родным и подругам, те — своим родным и своим подругам, и слух о подпольщике, обрастая, подобно снежному кому, подробностями, рано или поздно докатился бы до ушей тех, кому не следовало об этом знать...
О том, как хранил Горев листовки и взрывчатку, уже известно.
Узнав все это, мы в штабе отряда пришли к выводу: группа Горева не могла не провалиться.
В самом деле, почти все члены подполья знали друг друга в лицо и по фамилиям, почти все знали руководителей и в случае необходимости сами отправлялись к Гореву, Коржу или Гарбузу посоветоваться.
Горев, вынужденный для маскировки своей деятельности работать в немецком учреждении, никак не ограничивал личные связи и свои функции.
У него просто не хватало времени для того, чтобы обстоятельно продумывать каждый шаг группы, каждую акцию. Он не столько руководил работой, сколько сам занимался и разведкой и диверсиями.
Участие в агитационной работе среди военнопленных было, пожалуй, наиболее безрассудным шагом. Как руководители группы, Гарбуз и Корж не должны были лично встречаться с пленными, называть им фамилию Горева, знакомить с ним.
И дело не только в том, что среди пленных мог найтись предатель. Установив за ними слежку, гестапо сразу
[157]
же вышло бы не просто на связных подполья, а на его центр.
Ошибкой было и то, что подпольщики привлекали в свою среду главным образом близких и родных руководителей группы. В случае ареста одного из них были бы механически арестованы и многие другие, просто как родственники заподозренных.
К сожалению, о неправильном построении подполья в Житковичах мы узнали слишком поздно.
Кроме того, мы не учли, что с прибытием в район нашего действия мощного соединения С. А. Ковпака оккупанты, конечно же, будут не только укреплять оборону населенных пунктов, но и усилят работу контрразведки.
