— Хорошо, — сказал я. — Можете донести немцам, что в Сухаве находились партизаны. Но доносить пойдете
[254]
через час после нашего отъезда и лишнего болтать не станете. Сколько нас, чем вооружены — вы не знаете, не видели, забыли с перепугу... Понятно?
— Понятно, понятно! — обрадовался солтыс. — Ничего лишнего сказано не будет.
— Вот и хорошо. А у вас, стало быть, бывают партизаны?
Солтысу уже ничего не оставалось, как говорить правду:
— Появляются, панове... Потому и приказ... Наши, польские, партизаны ходят вокруг, а теперь, говорят, и Советская Армия рядом. Первые отряды уже появились...
Однако ничего определенного о партизанах он сказать не мог.
Дав товарищам отдохнуть еще часок-другой, я приказал строиться.
Люди рассаживались на крестьянские брички. На передних ехали бойцы Парахина, на арьергардных — Валентина Хрястофорова. Несколько бричек с партизанами Моисеенко и Косенко отправлялись вперед, чтобы разведывать маршрут. Штаб, как полагается, поместился в середине «механизированной» колонны.
Солтыс до последней минуты суетился вокруг бричек — то поправлял сено, то что-то советовал возницам.
Обоз тронулся. Солтыс снял шляпу и склонился до земли в поясном поклоне...
* * *
Весенняя ночь моргала крупными звездами, булькала невидимыми ручьями. Мы ехали к парчевскому лесу, к деревне Лейно, где помещались Михаил Гора со своими людьми, а также подошедшие к нему Хаджи и Степь.
Зная, что ночью гитлеровцы редко появляются на дорогах, Парахин повел колонну прямо по шоссе Владава — Парчев. Это была, конечно, наглость, но я понимал Парахина: хотел оторваться от Буга, от Сухавы.
— Погоняй! — сказал я вознице, едва копыта коней зацокали по асфальту.
Повозочный хлестнул коня. Загремели кованые колеса, полетели искры из-под копыт и ободов, зашелестел ветер.
— Всегда бы так! — кричал над ухом Петя Истратов. — Лихо, товарищ майор!
Ехали рысью около двух часов. Вдруг — бледные пят-
[255]
на автомобильных фар! Пришлось свернуть на грунтовку. Однако тревога оказалась напрасной: машина сама вильнула в сторону. Тогда опять выбрались на шоссе.
Проехали деревню Колаче. Добрались до деревни Сосновицы.
Я посветил фонариком на ручные часы: начало второго.
— Спешиться!
Колонна остановилась. Партизаны прыгали с бричек, разбирали груз.
— Спасибо, граждане, — сказал я повозочным. — Теперь поворачивайте домой!
Мы дождались, пока брички отъедут, скроются в темноте.
Сосновица спала, только псы побрехивали, потревоженные шумом на дороге.
— Пойдем на деревню Липняки, — сказал я бойцам. — Отсюда километров пять-шесть. Там — дневка.
Липняки находятся на юго-востоке от Сосновицы. Мы намеревались вернуться немного назад. Это должно было сбить немцев.
Шли по азимуту. Впереди — разведчики Моисеенко и Косенко, за ними, отстав километра на полтора-два, отряд Парахина. За Парахиным — штабная группа. За штабной группой — отряд Христофорова. За Христофоровым, с интервалом в полкилометра, группа прикрытия под командой «старого» разведчика Григория Швецова.
В случае чего Швецов должен был обеспечить тыл колонны от внезапного нападения...
До Липняков отряд дотянул только в пятом часу утра: люди устали прошлой ночью, отдыхали мало, несли тяжелый груз, да и путь по азимуту выпал нелегкий — через пашни, буераки, разлившиеся ручьи...
Перед Липняками вышли на грунтовку. Возле самой деревни дорога тянулась по насыпи, поднятой над заболоченным полем. При въезде в Липняки виднелись раскидистые, приземистые деревья — не то вязы, не то ивы. Слева, на заболоченном, отсвечивавшем водой поле, угадывались кучи вывезенного навоза.
Я распорядился позвать Парахина и Христофорова.
— Валентин, — сказал Христофорову, — займешь со своим отрядом оборону тут, на дороге.
— Ясно, — отрубил коренастый Христофоров.
[256]
— А ты, Василий, — обернулся я к Парахину, — займи противоположный въезд в деревню.
— Слушаюсь! — козырнул Парахин.
— Выставьте часовых, назначьте дежурные группы обороны, а ко мне вышлите связных.
Отряд втянулся в деревню. Разбуженная, она тревожно хлопала ставнями, скрипела калитками, перекликалась.
Партизаны успокаивали людей:
— Матка, не бойся! Советские партизаны!
— Отец, не гоношись! Советы пришли!
Я распорядился разводить людей по домам, а сам с ординарцами и радиоузлом поместился в стодоле, как называют в Польше наши русские риги.
Оставив ординарцев готовить ночлег, направился на обход.
Посты уже выставили. Отряды заняли оборону как полагалось.
— Да вы спите спокойно, товарищ майор, — устало сказал Христофоров. — Не подведем...
Я вернулся в стодол. Митя Гальченко застилал плащ-палатками соломенные постели. Петя Истратов резал пахучий, видно недавней выпечки, хлеб. Возле него стоял кувшин молока.
— С устатка — кружечку, товарищ майор!
— Спасибо. Не буду.
Мне хотелось только лечь, закрыть глаза, уснуть.
С наслаждением ослабил ремень, стянул планшет, присел, чтобы стащить с гудевших ног сапоги.
И тогда грянул первый выстрел.
Петя Истратов опустил кувшин, а Гальченко поднял голову.
В той стороне, где находился Христофоров, раздалось еще несколько выстрелов, потом застрочил автомат.
— Петя, одевайся, выясни, что там!
Но через мгновение стало ясно — надо идти самому: у Христофорова начиналось что-то серьезное.
Мы вышли из стодола. Задыхаясь, подбежал связной:
— Товарищ майор! Немцы! Два броневика и тринадцать автомашин с фрицами!
Бой уже гремел. Я выругался. Он был нам вовсе не нужен — этот бой, и, вдобавок, мы его не ждали.
Приказал Истратову:
— Послать к Христофорову группы Косенко и Шве-
[257]
